– Э-э… Принтер Мониторович…
Тишина.
– Принтер Мониторович, – говорю чуть громче, – вы вызывали…
Тишина. Какая-то пугающая, не офисная. Даже вентилятор притих.
– Принтер Мони…
Спохватываюсь – что никакого Принтера Мониторовича в кабинете нет. Тем более странно, что дверь в кабинет одна, не мог же он, в самом деле…
Башня Рушица.
Среди записей покойного (убитого) найдены две строчки:
Башня Рушица.
Башня Рушица, башня Рушица, думал я. Я знал башню Прогресс и знал башню Консолидация, я знал башню Консорциум и башню Конгресс. Но башни Рушица я не знал.
– Что, Ластик, шеф тебя зовет, – Бейджик посмотрел на меня понуро, обреченно, будто звал на казнь.
Да так оно и было. На казнь. Это я сразу почувствовал. Бывает такое в офисе, еще ничего не случилось, вроде все как было, так и есть, те же чертежи по стенам, те же плакаты, тот же крепкий кофейный дух, а все-таки – не то.
Чуешь беду.
Нутром чуешь.
– Что… – еле выдавливаю из себя слова, – злой сильно?
– Да нет… отрешенный какой-то, никогда его таким не видел, – кивнул Бейджик.
Стало страшно. Злой шеф – это еще дело привычное, на то он и шеф, чтобы быть злым. Но отрешенным шефа я не видел еще никогда, это было что-то новенькое.
Очень новенькое.
– Заявление просил написать.
Гром среди ясного неба. Мне кажется, я ослышался.
– З-заявле…
– Ну. Доигрался ты.
Бейджик говорит – с напускным сочувствием, под которым прячется злорадство. Очень хорошо прячется. Но злорадство. Здесь никто никому не сочувствует по-настоящему, это я понял уже давно, ждут, когда человек выйдет в коридор, чтобы украдкой, только это между нами, только ты ему ни слова, а он-то… а он…
Пищу заявление, долго не могу вспомнить фамилию шефа, потом свою собственную фамилию, потом название фирмы (Арт-хаус-Арабикус), потом число, третье марта две тыщи пятидесятого…
Вроде все…
Перепортил кучу бумаги, так и слышу голос шефа, что, бумаги не жалко? Жа-алко. Жалко у пчелки… пчелка на елке…
Кто-то, кажется, Кулер, хлопает меня по плечу:
– Удачи.
Хочется дать ему в морду.
Лихорадочно припоминаю, какие офисы есть поблизости, кто где требуется, никто нигде не требуется, все места заняты. На нашем этаже, кажется, кто-то был нужен, только на нашем этаже оставаться не хочется, видеть косые взгляды бывших коллег, шепотки за спиной…
Долго не решаюсь войти…
…не мог же он, в самом деле…