И вскоре в дружках и приятелях шевалье оказались вовсе негодные людишки. Фернан Робер находил удовольствие в знакомствах с таким сбродом, что у честного человека волосы вставали дыбом. А шевалье и его сестра никогда не гнушались вести с ними темные делишки и чувствовали себя, словно рыба в воде. Но вот настал день, когда кое – какие тайны выплыли наружу, и парочке спешно пришлось уносить ноги. Ни брат, ни сестра не собирались оказаться в Бастилии или чего хуже, попасть на виселицу.
Какой ветер принес их в предместье Руана – не иначе, силы зла. В желании скрыться и разбогатеть, Фернан Робер решил непременно выдать сестру замуж. Им повезло, одинокий барон Морис де Кольбе стал легкой добычей. Бедняга представить себе не мог, с какой неприкрытой жадностью и наглым бесстыдством новая родня начнет его обчищать. Мечты барона о тихом и уютном семейном очаге рассыпались в прах. К старым ранам, полученным во времена сражений, прибавились новые, постоянно терзавшие его сердце. Благородное лицо его осунулось, взгляд погас. Морис де Кольбе стал чахнуть день ото дня.
Известие о скором отцовстве совсем не обрадовало несчастного – он чувствовал, что дни его сочтены, и не на шутку опасался за судьбу ребенка. Превозмогая слабость, Морис отправился за советом в Фонтенельское аббатство2, к единственному родственнику – кузену Доминику.
Тихой летней ночью несчастный барон скончался в полном одиночестве, не в силах даже позвать прислугу. Жена и шурин преспокойно играли в карты в гостиной и вовсе не подумали проведать умирающего.
Явившись домой после похорон, молодая вдова с братцем едва не пустились в пляс от радости. Вот славно! Наконец – то Господь прибрал нудного муженька, теперь вволю можно будет прокутить его денежки!
Однако стоило нотариусу огласить завещание, как надменное лицо шевалье позеленело, а молодая баронесса лишилась чувств. Все имущество барона должно достаться ребенку, который появится в начале осени. До его рождения распоряжаться всем станет господин викарий, кузен барона. В случае смерти наследника имущество переходит аббатству.
Прислуга дома в ужасе слушала, какие проклятья изрыгают господа на голову покойного. Таких слов не услышишь и в самом пропащем кабаке. А уж от знатных господ и вовсе ожидать нельзя.
Как бы там ни было, брат с сестрой нипочем не желали расстаться с деньгами и продолжали тратить все, что успели урвать. Шевалье слыл заядлым картежником и гулякой, баронесса швыряла золотые луидоры на глупые прихоти и наряды, и вскоре оба увязли в долгах, словно мухи в сиропе. Приставы и кредиторы окружали парочку со всех сторон. Прислуга разбежалась, не желая работать без жалования и под началом вздорных господ. Фернан Робер еле наскреб несколько экю, чтобы нанять повозку до охотничьего дома барона – единственной части имущества, что ускользнула от глаз судебных приставов и даже сборщика налогов. Это жалкое укрытие было заброшено еще при жизни хозяина. Дом навевал на него непонятную тоску, а охота не была его любимым развлечением. Может, бедняга де Кольбе, как все местные жители, с опаской относился к лесу, что окружал охотничий дом. За холмом, к северу от дома раскинулась топь, крестьяне прозвали ее «ведьминым болотом». Мрачные рассказы о нем передавались из уст в уста в каждой крестьянской лачуге и солидном каменном доме. Видно, память о древних временах, когда эти места населяли кельтские племена, давала повод к опасливому любопытству.