– Ох, госпожа Мартен, пожалуй, ваша дочка – настоящая дрянь и негодяйка! – Всплеснув руками, воскликнула Берта. – Уж будь мои родители живы, я бы ухаживала за ними до самой смерти!
– Хоть мне больно слышать такие слова, девочка, но, видно, придется признать их правоту. – Вздохнула женщина. – Я даже опасалась, не случилось ли с ней какой беды, и отправилась проведать молодых. Вообрази только, они живут в жалкой комнатушке, где втроем и повернуться – то нельзя. А уж грязища там такая, что на полу можно сажать латук и редиску. Проклятый зять оказался лгуном, он вовсе не богат и к тому же заядлый картежник – все приданое дочери давно сплыло за долги. А стоит ему отыграться, как он покупает себе батистовую рубаху и шелковые чулки, а Жюстина – кружевную шаль и веер, как у солидных дам. Но к вечеру все это вновь исчезает в закладе. Работать ни он, ни она и вовсе не хотят, горазды только корчить слезливые лица, да клянчить взаймы. Они задолжали всем лавочникам квартала. Мне пришлось оплатить их долг булочнику и бакалейщику, не могла же я оставить собственную дочь голодать?
– Да уж, госпожа Мартен, знавала я ребятишек, что зарабатывали себе на хлеб с самого детства. Ваш зять – настоящий пройдоха! – Участливо произнесла Берта.
– Послушай, детка, не нужно все время называть меня госпожа Мартен. Меня зовут Элиза, ты можешь звать меня тетей.
– Хорошо, госпожа… Ой, тетя Лиза. – Улыбнувшись, кивнула девочка.
К вечеру повозка остановилась у трактира, где хозяин сдавал комнаты для ночлега.
Госпожа Мартен и Берта скромно поужинали мясным пирогом и куском сыра и отправились наверх, в комнату для гостей. Берта с восхищением уставилась на простенькую старую кровать, покрытую простым полотном, старым и неглаженным после стирки. Подушка, из которой перья так и лезли во все стороны, вызвала у маленькой попрошайки настоящее уважение, сроду ей не доводилось спать на такой чудесной постели.
Но Элиза не позволила сразу нырнуть под тощее шерстяное одеяло.
– Мы же еще не прочли молитву, девочка, разве можно довериться сну, не попросив защиты у Господа?
Пришлось Берте встать на колени возле женщины и, сложив руки, повторить за своей наставницей незнакомые слова и фразы. Зато забравшись наконец в кровать, что скрипела от каждого движения, Хромуша натянула одеяло до самого носа и тотчас погрузилась в сладкий сон. И хотя перья из подушки щекотали лицо, а перина давно сбилась и была не толще одеяла, уютнее чем в эту ночь, Берте еще никогда не было.