– У-у-рг-х, – грозно поддакнул собеседник.
– Во-от… – пробасил рассказчик. – Так я на электроподстанции пошуровал, контакты поотрывал к чёртовой матери, и лесопилку-то обесточил!
– Р-р-агх! – одобрительно рявкнул приятель.
– А меня менты на обратном пути замели. С контактами-то этими спалили…
– У-у-мра-а… – сочувственно вздохнул второй участник диалога.
– Ну, мне-то не впервой, – беззаботно хохотнул бас. – Отмазался. Глаз им отвёл – плёвое дело! – И, помолчав, предложил. – Ну что, Потапыч, ещё по кружечке?
– Р-ра-уу! – взревел, обрадовавшись, его собутыльник, который, похоже, лыка уже не вязал, а только урчал что-то не членораздельное.
Забулькало явственно.
Глеб Сергеевич вплотную приблизился к беседке, осторожно, стараясь не шуметь, раздвинул густую поросль хмеля.
И обомлел в ужасе.
За установленным посреди беседки, из тёсаных досок сколоченным столом, восседал давешний, с поезда, лохматый мужик-лесовик. Он был обряжен всё в тот же пятнистый камуфляж, даже сапоги-бродни не снял. А напротив него расположился, привычно устроившись на скамье… огромный медведь! Натуральный, без всяких сомнений, зверь, о чём свидетельствовала и распространявшаяся вокруг него, шибающая в нос кислая, как от старых валенок, вонь, сырой грязной шерсти.
Двумя лапами медведь держал вместительную, литровую, не иначе, деревянную кружку. Его собутыльник – лесовик щедро лил в неё мутный, слегка пенящийся напиток из ведёрной лохани.
Плеснув и себе, мужик выпил, утёр пятернёй усы и бороду, а потом, пригорюнившись, затянул с блатным надрывом:
– Если мы работаем в лесу,
Колем, пилим ёлку и сосну.
Колем, пилим и строгаем,
Всех легавых проклинаем,
Ах, зачем нас мама родила…
В этот момент за спиною Дымокурова что-то грохнуло. Он отпрыгнул испуганно в сторону, спрятался за растущие поблизости колючие кусты малины. Дверь «чёрного хода» в усадьбу с треском распахнулась, и оттуда выскочила уже знакомая Глебу Сергеевичу кухарка – Мария, кажется. В руках она держала блестевшую на солнце увесистую поварёшку.
Женщина в два шага оказалась в беседке.
– Ах вы, паразиты проклятые! – визгливо закричала она. – И когда ж вы этой брагой упьётесь до смерти!
Дремучий мужик поставил на стол лохань, принялся, оглаживая бороду, оправдываться конфузливо.
– Да мы, Мань, по чуть-чуть, с устатку-то…