Справа от меня. Трое. Идут в мою сторону.
Другой голос:
– Тебе, тебе! Стой!
Мои пальцы впиваются в бутылку с шампанским. Шаг замедляется.
Один из них отшвыривает сигарету вбок, и она вертится, как волчок. Его злое лицо похоже на морду питбуля. Волосы короткие, как щетина. Мочки ушей скошены.
Пожалуйста. Я ведь уже вижу поворот к нашему дому. Я ведь почти дошла.
– У неё сумки нет, – говорит один из них.
– Есть-есть, за жирной задницей не видно.
– И есть бухло.
– А закурить?
– Я не курю, – шепчу я.
Рывком один из них придвигает ко мне своё лицо: худое, вытянутое, с выцветшими глазами. Он шумно обнюхивает мои волосы:
– Она не курит. Но пахнет от неё дерьмово.
Пар из его рта окутывает меня вместе с запахом ацетона.
– Ребят, я здесь живу. И меня ждут дома, – пищу я.
– У тебя есть три рубля? Каждому из нас.
Я вжимаю голову в плечи и не могу сделать ни шагу. Почему я не успела? Почему вообще я пошла сюда? Это несправедливо! Это было подло – гнать меня за шампанским для неё в одиннадцать вечера через окраины города.
– Отпусти! – я отдёргиваю руку, когда один из них, самый низкий и пухлый, хватает меня за локоть. Ткань куртки с противным свистом выскользнула из его коротких пальцев.
– Оп, – другой перехватывает бутылку.
Кто-то сдёргивает сумку с плеча.
– Тихо, тихо, тихо, – он больно стягивает мои волосы у затылка и рвёт.
Я падаю назад. Но меня подхватывают. Волокут. В секунду останки света сменяются темнотой. Я оказываюсь на земле. Четыре руки шарят по моему телу. Кому-то нужны карманы. Кто-то рвёт молнию на куртке. Кто-то вминает мои губы грубыми, пахнущими табаком пальцами. Я вцепляюсь в эти пальцы зубами. Но ему не больно. Даже не дрогнул.
– Мобильник – говно, – две руки исчезают. Темноту распарывает неоновый свет экрана. Этот свет изо всех сил пытается оттеснить от меня густую тьму, он делает всё, что может, для моего взгляда – ещё раз увидеть их лица и запомнить наверняка.
– В кошельке сто рублей. Твою мать! – молодой человек со скошенными мочками со свистом запускает мой кошелёк в кусты.
– Посмотри в сумке.
– Да нет здесь ни хрена, – я слышу, как на землю падают мои вещи.
– Серьги золотые? – влажный шёпот в моё ухо.
Я мотаю головой.
Он цепляет зубами дужку серёжки и тянет на себя. Я краем глаза вижу его хищный взгляд. Холодная слизь его слюны падает с моей мочки и бежит по шее за шиворот.