Чья это квартира на самом деле мы выясняли на суде. Я подала на развод и на раздел имущества, и в результате жилплощадь, доставшуюся Славке от покойной бабушки, поделили на троих. Я заставила бывшего мужа продать квартиру – точнее, не я, а два серьёзных мальчика, объяснивших ему, что из двухкомнатной квартиры на первом этаже в центре города получится отличный офис. И что две части от этого офиса они уже выкупили, пришли, вот, за третьей.
Мальчиков мне присоветовал всё тот же деловой муж бывшей однокурсницы. Он же дал телефон своего приятеля, который начинал в Москве мебельный бизнес и набирал себе команду. И я, стряхнув прежнюю жизнь, как старую тесную кожу, поняла: это знак. Хватит мне сидеть в душной захолустной Пензе. Пора в столицу, на простор. Хватит идти на поводу у жизни. Пора её делать самой.
О том, какой я сделаю свою новую жизнь, я думала всю дорогу до Москвы, хотя меня и отвлекали всевозможные торговцы – мороженым, носками, календарями, клеем, лейкопластырем, газетами, пирожками. Чего только не тащили тогда через наш плацкартный вагон, назойливо предлагая приобрести! И я всю дорогу не выпускала из рук сумку, где лежали документы – боялась, как бы не спёрли – и постоянно ощупывала карман, где были зашиты жалкие по нынешним временам тысячи долларов, моя и Маришкина части за проданную в Пензе Славкину квартиру.
И вот сегодня, пятнадцать лет спустя, в вагоне украинского поезда витал такой же дух российской вседозволенности начала девяностых. В проходе постоянно шныряли какие-то личности. Тётки в цветастых платьях предлагали конфеты Черниговской кондитерской фабрики, соблазняя дешевизной местных цукерок; таскали охапки детского трикотажа, который моментально раскладывали на полках при малейшем проблеске интереса в чьих-либо глазах; трясли связками дорожных сумок, еле пролезая с ними в проходе и задевая пассажиров по головам. То и дело возникали менялы с лживыми глазами и пачками гривен.
В каждом из них я видела жулика, и, как выяснилось на одной из станций, не напрасно. Когда мы вышли из вагона размяться, к Анне подошёл один такой меняла, белобрысый парень лет двадцати пяти. Та, наивная душа, протянула ему тысячу рублей на обмен. Он сунул ей пачку гривен и дал дёру. Как выяснилось, обменял он рублей на двести, остальное украл.