Они вылезли на противоположный берег и наскоро вытерлись своими носовыми платками. Потом оделись и пошли дальше. Через некоторое время Штайнер остановился.
– Мы перешли через границу, – сказал он. В прозрачном свете месяца его глаза были светлыми и почти стеклянными. Он взглянул на Керна. – Разве здесь другие деревья? Или по-другому пахнет ветер? Разве здесь не те же звезды? Разве иначе умирают здесь люди?
– Нет, – сказал Керн. – Не это. Но я чувствую себя здесь иначе.
Они сели под большим буком, где их скрывала тень. Перед ними простирался пологий луг. Вдали мерцали огни словацкой деревни. Штайнер развязал рюкзак, чтобы найти сигареты. При этом он посмотрел на чемодан Керна.
– Я пришел к выводу, что рюкзак практичнее чемодана. Он не так бросается в глаза. Можно сойти за безобидного туриста.
– Туристов тоже проверяют, – возразил Керн. – Все, что похоже на бедность, проверяют. Лучше всего была бы машина.
Они закурили.
– Через час я пойду назад, – сказал Штайнер. – А ты?
– Я попытаюсь добраться до Праги. Полиция там лучше. Там можно легко получить прописку на пару дней, а дальше будет видно. Может быть, я найду отца и он мне поможет. Я слышал, что он там.
– Ты знаешь, где он живет?
– Нет.
– Сколько у тебя денег?
– Двенадцать шиллингов.
Штайнер порылся в кармане пиджака.
– Вот еще немного. Этого должно хватить до Праги.
Керн поднял глаза.
– Бери спокойно, – сказал Штайнер. – У меня есть еще. – Он показал несколько банкнот. В тени деревьев Керн не мог рассмотреть, какие это были деньги. Мгновение он колебался. Потом взял деньги.
– Спасибо, – сказал он.
Штайнер не ответил. Он курил. Когда он затянулся, сигарета вспыхнула и осветила его скрытое тенью лицо.
– Почему ты, собственно, эмигрант? – спросил нерешительно Керн. – Ты же не еврей?
Штайнер немного помолчал.
– Нет, я не еврей, – сказал он наконец.
Что-то зашуршало сзади них в кустах. Керн вскочил.
– Заяц или кролик, – сказал Штайнер. Потом он повернулся к Керну. – Чтобы ты вспомнил об этом, малыш, если когда-нибудь отчаешься. Тебе удалось уйти оттуда, тебе, и твоему отцу, и твоей матери. Мне удалось уйти – но моя жена в Германии. И я ничего о ней не знаю.
Что-то снова зашуршало сзади них. Штайнер загасил сигарету и прислонился к стволу бука. Начало холодать. Над горизонтом висел месяц. Месяц, похожий на кусок мела и такой же безжалостный, как в ту последнюю ночь…