Маша. Что с ним будет?
Михаил. Ничего. Смеются.
Маша. Лето.
Входит Анна Павловна.
Анна Павловна. Машенька, мне можно?
Маша. Входите, тетя. Вы были правы.
Анна Павловна. Что случилось?
Маша (обнимает ее). Бедный старый воробышек! А ведь пятьдесят лет назад вы шлепали мою маму, когда она плохо вела себя за столом. А вечером надевали свое лучшее единственное платье и шли на танцы под духовой оркестр… Пятьдесят лет! Тетя! Как вы сумели вытерпеть их? Возьмите меня в дочки.
Анна Павловна (плачет). Машенька!
Маша. У мамы еще сын есть, ей хватит… Ну что вы, в самом деле! Миша, успокойте ее!
Михаил. Каким образом?
Маша. Ну ладно, тетя… Ну? Миша!
Михаил (спрыгивает с подоконника). Анна Павловна… Давай посадим. Сядьте, Анна Павловна… (Дает выпить воды.)
Маша. Я же не знала, что вы так разволнуетесь… Миша, если в мое отсутствие с ее головы упадет хоть один волос!..
Михаил. В кого ты такая боевая…
Маша. Ты будешь относиться ко мне серьезно или нет?!
Михаил. Опасно…
Маша (внимательно смотрит на него). Кто это тебя так напугал?
Михаил. Костей не соберешь…
Маша. Вы чего-то боитесь?
Михаил. Возможно, возможно…
Маша. Вот так, тетя, мы и остаемся одни. Пойдемте к себе.
Уходят.
Пауза.
Михаил. Они врываются в город летом. У них застенчивые глаза, крутые лбы и дерзкие голоса. Они хотят за несколько часов изменить жизнь – сделать ее доброй, веселой и чуткой. Но жизнь не хочет гнуться. Она вырывается из их неловких рук, выскальзывает, выпадает. Это потом, через много лет они смогут приноровиться к ней. Но тогда и голоса их изменятся, и потускнеют глаза.
Но каждый год в середине лета они врываются в город с автостанций, с вокзалов, из аэропортов, такие честные, грубые, переполненные пространством и юностью. Как они красивы!
Конец.