Респектабельный шум и гам, взрывы смеха на столиках справа,
и какой-то любимый шарм – снежногорная в солнце оправа,
запах стойкий духов и кофе, вперемешку с горячим хлебом,
где-то здесь бродил Мефистофель между стилем, строкой и небом,
и от первых нудистов Асконы до поэтов, художников, роз,
здесь иные ночные стоны – Бисер в играх, Приюты грёз…
Синтез всех областей искусства, метатекст, городское либидо,
здесь отсутствуют желчь, занудство и Аннетина, в сердце, обида,
и закатное солнце рвётся, отражаясь в альпийском схроне,
Айседора, кончая, бьётся на диване от Чейза, в стоне,
жаркий гомон таверн, пиццерий, лёгкость вин и ажурность слов,
это место для всех мистерий – для горячих мансардных снов…
* * *
Диагональю брошено пальто на кожаную изморозь дивана,
она была воздушна и желанна, не променяешь сон тот ни на что,
и лёгким флёром в памяти духи, как запахи Парижа и Руана,
она была восторжена и пьЯна, как взмах её чувствительной руки…
Раскиданные, брошенные речи, как цепь событий и движенье к цели,
и щёки обнажённые горели и поднимались стиснутые плечи,
и блеклый свет ночного фонаря и лёгкий привкус выпитого виски,
мы были упоительны и блИзки восторженной природой бунтаря…
Французский вкус нерусской ностальгии, распахнутость чарующих гардин,
и силуэт в ночном окне один – загадочностью яркой панагии,
пробитый солнцем комнатный проём французского ажурного балкона,
весёлая проснувшаяся Мона под солнечным играющим огнём…
* * *
Как будто приходит порою во снах нежданно-негаданно – чудо,
и споры полов о вечных полах рождаются, как ниоткуда,
пусть выше всего, пусть выше причуд – рождённые сердцем боли,
и яблоню смыслов тотчас оборвут – неважно – в раю, или в поле,
и даже имей ты сто женщин во снах – не вытравишь в сердце гунна,
и слёзы гасили огонь в глазах у женщин Джордано Бруно…
А полюс всегда одинок, но – и точки в друг друга смотрели,
меридианы – как сотня дорог, а режут судьбу – параллели,
и стороны света – четыре всего, а ищут зачем-то пятую,
она полюбила творца – не его, а он – и не женщину – статую…
Она, растерявшись, почти в слезах, чтоб скрыть их, слегка мигала,
а он, позабыв о важных словах, из сора рубил бунгало,
она, смеясь, из небесной лазури себе готовила гель,
а он, смысловую сплетая вязь, из трав ей стелил постель,
и он поднимался от дури рано, отбросив рукой сантименты,