Будучи полным хозяином в своем доме, мистер Уэстон мог жениться, не сообразуясь ни с чьим мнением, кроме собственного. Фрэнк, воспитывавшийся на правах негласного наследника дяди, по достижении совершеннолетия стал таковым по форме, получив фамилию Черчилл, и теперь отцовское состояние едва ли имело для него какой-нибудь вес. Мистер Уэстон был спокоен за будущность сына, ибо по доброте своей натуры не мог предположить, чтобы своенравие миссис Черчилл, привыкшей во всем руководить мужем, могло достичь степени, опасной для любимого племянника, тем паче что последний, по убеждению отца, вполне заслуживал любви. Мистер Уэстон ежегодно видел сына в Лондоне и гордился им. Более того, благодаря отцовским рассказам юноша сделался предметом своеобразной гордости для всего Хайбери. Считая Фрэнка Черчилла своим земляком, местные жители смотрели на его таланты и блестящие перспективы как на совместное достояние.
Следствием этого явилось всеобщее желание видеть молодого человека воочию. Он, однако, не отвечал родине своего отца таким же любопытством. До сих пор Фрэнк ни разу не был в Хайбери. Его приезда ждали, а он все не приезжал.
Теперь же, когда мистер Уэстон женился, соседи единогласно заключили, что визит сына к отцу, верно, состоится в скором времени. Являлась ли миссис Перри на чаепитие к миссис и мисс Бейтс или же миссис и мисс Бейтс пили чай у миссис Перри, иного мнения на этот счет никто не высказывал. Всеобщая надежда на встречу с мистером Фрэнком Черчиллом только окрепла, когда стало известно, что он прислал своей новоиспеченной мачехе поздравительное письмо. На протяжении следующих нескольких дней ни один утренний визит в Хайбери не обходился без упоминания об этом проявлении любезности.
– Полагаю, вы слыхали, какое письмо получила недавно миссис Уэстон? Мистер Фрэнк Черчилл ее поздравил, причем, насколько мне известно, весьма учтиво. Мне рассказал мистер Вудхаус, а он видел письмо своими глазами, что вовеки не встречал людей, которые бы так красиво изъяснялись.
В хайберийском обществе едва ли нашелся бы человек, не превозносивший достоинств этой эпистолы. Сама миссис Уэстон, разумеется, составила весьма лестное представление о молодом человеке. Приятный знак внимания неизбежно послужил для нее доказательством ума и благонравия пасынка, дополнив те добрые пожелания, которые она уже получила в разнообразных выражениях от многочисленных поздравителей. Достаточно пожив на свете, чтобы знать, как велика ее удача в глазах людей, миссис Уэстон в самом деле считала себя счастливейшей женщиной, чье блаженство омрачает лишь одно – разлука с дорогими друзьями, которых, верно, опечалил ее отъезд из их дома.