Зато именно о них упоминает историк-ортодокс Ибн ал-Кифти (1172–1248), который сам никогда с Хайямом не встречался (он и родился-то лет через сорок после смерти Хайяма). Отдавая должное его учености, познаниям в «естественных науках» и астрономии, Ибн ал-Кифти писал, что стихи Хайяма подобны змеям, красивым, но смертельно опасным для Божьего Закона (шариата). Значит, стихи все-таки были! Как же их «вычислить», определить авторство, отделить, так сказать, зерна от плевел?
Обратимся к содержанию дошедших до нас четверостиший. Исследователи довольно быстро подметили, что в «Рубайят» легко прослеживаются несколько основных мотивов, вокруг которых можно (хотя бы условно, для удобства изучения) сформировать группы или блоки близких друг к другу четверостиший. Так, постоянно встречается мотив Гончара, под которым подразумевается Творец, создавший, вылепивший из глины людей и запустивший механизм (круговорот) жизни и смерти на земле.
Например:
Лепящий черепа таинственный Гончар
Особый проявил к сему искусству дар:
На скатерть бытия Он опрокинул чашу
И в ней пылающий зажег страстей пожар.
Перевод О. Румера
Поглядите на мастера глиняных дел:
Месит глину прилежно, умен и умел.
Приглядитесь внимательней: мастер – безумен,
Ибо это не глина, а месиво тел!
Перевод Г. Плисецкого
Я однажды кувшин говорящий купил.
«Был я шахом! – кувшин безутешно вопил. —
Стал я прахом. Гончар меня вызвал из праха —
Сделал бывшего шаха утехой кутил».
Перевод Г. Плисецкого
Этот выразительный мотив – создание Богом человека – очень искусно и красиво переплетается c мотивом бренности, непрочности (и краткости) человеческой жизни:
Этот старый кувшин безутешней вдовца
С полки в лавке гончарной кричит без конца.
«Где, – кричит он, – гончар, продавец, покупатель?
Нет на свете купца, гончара, продавца!»
Перевод Г. Плисецкого
Как представляется, исполненная глубокой печали тема бренного мира вообще одна из любимых у Хайяма, во всяком случае тому есть многочисленные примеры, из которых приведем хотя бы два:
Этот старый дворец называется – мир.
Это царский, царями покинутый, пир.
Белый полдень сменяется полночью черной,
Превращается в прах за кумиром кумир.
Перевод Г. Плисецкого
Вижу смутную землю – обитель скорбей,
Вижу смертных, спешащих к могиле своей,
Вижу славных царей, луноликих красавиц,