Еще слова из маминого письма. Наверное, я улыбнулась, потому что Мэтью замолчал и взглянул на меня. Потом спросил странным бесцветным голосом:
– Твои родители? Правда?
Было в его голосе что-то такое, отчего отвечать совсем не хотелось, однако мое лицо все за меня сказало. Мэтью молчал, глядя на меня со странной смесью жалости и веселья. Чего это он?
Потом он встал и подошел к высокому книжному шкафу в другом конце комнаты. Из щели между шкафом и стеной достал рулон бумаги и развернул его на столе. Я увидела карту БиСи, Севера и других территорий, мне неизвестных. На ней не было надписей, как на бабкиной.
– Мы здесь, – сказал Мэтью и ткнул длинным тонким пальцем в черную точку, окруженную пустотой.
Я нашла хребет, с которого спустилась, и Муссу. Дальше на юг была еще одна точка – наверное, Долстон, хотя вполне возможно и Риджуэй. На карте весь мой путь занимал не больше фаланги пальца, и когда я взглянула на север – бескрайний и пустой, – мне стало страшно.
– Это Мартинсвиль? – спросила я, указав на черную точку, рядом с которой был нарисован крест.
Мэтью еще раз кивнул и улыбнулся. Интересно, а он больше ничего не умеет?
– Твои родители отправились в путь во время второй Лихорадки?
– Да, сэр.
Я слышала, что во время Большой Глупости какие-то идиоты сбросили бомбы не туда, куда надо, искорежив землю и открыв залежи желтого металла.
Мэтью откинулся на стуле, поглаживая подбородок.
– Долгий путь. Посмотри сюда – это Халвестон.
Дорога к нему была одна – вверх по карте, через пустоту.
– Как ты сама туда доберешься? Несколько сотен миль…
Я поморщилась. Зачем он спрашивает? Лучше бы он не видел моего испуга. Дорога есть дорога, десять миль или сто – какая разница? Ну, так я себя успокаивала.
– У меня есть две ноги. А что еще надо?
Он кивал и кивал, словно деревянный болванчик.
– Еда, например, – сказал Мэтью, взглянув на горшочек с чили, – и вода.
Он посмотрел на пустой стакан, потом перевел взгляд на меня.
Стул вдруг показался ужасно неудобным.
– Мне просто не везло. Я умею охотиться… Просто… просто не везло.
Мэтью улыбнулся одними глазами, а потом забарабанил по столу.
– Тогда возблагодари Господа за то, что он послал тебе меня.
Он встал и подошел к плите, где кипел горшок. Навалил целую миску чили, от которого шел пар, и поставил передо мной. Затем положил рядом одну из тех серебряных ложечек. Себе накладывать не стал.