– Лайхе, – сдавленно промолвила
Милашка после паузы. – Он ведь тоже погиб из-за меня, п-получается.
Если бы солдаты не явились…
– Брось. Лайхе погиб ещё тогда, когда
упал с небес, сломав крылья. Умер внутри. Я сейчас думаю, он и в
горы-то, наверное, ходил в надежде однажды найти конец. И вот –
ушёл достойно, как мечтал; в падении.
Девушки помолчали. Потом Алиса
выпрямилась и приложила руку к сердцу, тикающему сквозь куртку.
– Прощай, Лайхе, – негромко сказала
она. Слова пришли на ходу, и это, возможно, были самые правильные
слова в такой момент. – Пусть небесные девы подхватят тебя под
крылья и унесут в Стальные Небеса! – она закрыла глаза и склонил
голову.
– Прощай, – утерев слёзы, повторила
Милашка. А подошедший Роджер, поняв всё с полуслова, отдал честь:
двумя пальцами ко лбу, по-конфедератски. С минуту они молчали,
глядя на облака за кормой.
– Что ж, девушки, к рассвету будем в
Наковальне, – сказал Роджер. – Петрович нас уже заждался, уверен. А
там поднимем паруса, и прочь из этих негостеприимных мест. Есть
мысли, куда брать курс, Алиса?
– Ты что? – поражённо взглянула на
него девушка. – Ты… вы хотите ехать со мной? После всего, что
было?
– Вот именно после всего, что было, я
тебя не оставлю! – кивнул Роджер. – Мы же так и не нашли твоего
отца, правда? А значит, наш путь ещё не закончен. К тому же, будь я
проклят, если упущу шанс увидеть конец этой истории!
– И я. Ну, т-то есть… если возьмёте…
я… – Милашка понурилась. – Мне некуда больше деться, – глухо
выговорила она.
Роджер смерил младшую служащую
невыразительным взглядом. Потом посмотрел на Алису. Черноволосая
кукла нахмурилась и приобняла Милашку за плечи.
– Что ж. Если Алиса тебя прощает, то
койка в каюте «Икара» по-прежнему твоя, – прохладно сказал капитан.
– Ну, и хороший стрелок в экипаже никогда не лишний. Но имей в
виду, Милашка, я слежу за тобой. И если однажды ты снова вздумаешь
обратить прицел на нас – клянусь, я тебе не позволю.
– Да, к-конечно. Спасибо… Знаешь,
Алиса, ты меня ещё за одно прости: что не верила тебе.
– Да что ты! Я же соврала…
– Нет. Не верила, что никто меня на
самом деле не ценит, – голос у Милашки звучал напряжённо, как
готовая вот-вот лопнуть струна, но она продолжала говорить. – Что
Канцелярия меня просто использовала. Я думала, что люблю госпожу
Директора… А на самом деле, наверно, любила память о том, какой она
была когда-то. Какой я её знала раньше.