«Я». «Ты», повторил
голос-не-голос, будто пробуя новые слова на вкус. «Ты – это ты». «Я
– это я». «Я – это я сам…»
– Как тебя зовут? – решила девочка
помочь странному, бестолковому гостю ещё одним вопросом. Страх уже
ушёл, теперь ей было любопытно. Как будто она говорила с кем-то
очень большим, непонятливым, но совсем не злым. А значит, добрым,
ведь так?
«Зовут?» И снова
непонимание. «Куда зовут?»
Мерцающие огоньки теперь кружили
вокруг девочки. Вот она увидела, как несколько клубочков света
парит над её игрушками, словно рассматривая вблизи.
– Ты хочешь поиграть?
«Хочу ли я поиграть», будто бы
задумался собеседник. «А что значит играть?»
Девочка даже не сразу нашлась с
ответом на такой огромный, важный вопрос. Пока она раздумывала,
туман окутал её со всех сторон – но это было совсем не страшно.
Даже уютно и приятно: девочке показалось, будто вокруг неё на
кровати свернулся самый большой на свете невидимый кот, обвив её
пушистым хвостом.
«Скажи», в бесплотном голосе впервые
почувствовался настоящий интерес. «А как тебя саму зовут?»
В пустом городе, на пустой улице, в
пустой квартире, в пустой, запылённой комнате стояли большие – под
потолок – напольные часы.
Часы стояли в обоих смыслах: стрелки
их замерли давным-давно. Зато – и это необычно – под циферблатом
располагался ряд медных колёсиков с отчеканенными цифрами. И они
постоянно проворачивались, ведя отсчёт. Если бы кто-то прислушался,
то услышал бы внутри резного, деревянного корпуса тихие щелчки,
жужжание и шипение. Часы жили своей тайной, совсем не часовой
жизнью.
А ещё – за стеклянной дверцей не было
маятника. И гирь тоже не было. Внутренность корпуса заполняла
лёгкая, прозрачная дымка.
И в этой дымке в часах стояла спящая
кукла.
Кукла была сделана в натуральный
рост. И выполнена в виде красивой, бледной девушки с гладкими
чёрными волосами до пояса и аккуратной чёлкой. Одета в
тёмно-сиреневое платье с плиссированной юбкой, на ногах полосатые
чулки и высокие ботинки со шнуровкой.
Глаза девушки были закрыты, руки –
сложены на груди. И лицо, и волосы её, и одежда были подёрнуты
налётом серебристого инея. Морозный туман клубился вокруг куклы в
её беспробудном сне.
За окном дни сменялись ночами, солнце
заливало крыши и бился в стёкла ветер с дождём; а кукла спала, и
ничто не тревожило её сон. Пока однажды цифровые колёсики над
дверцей не провернулись в последний раз, выстроившись в ровную
череду нолей.