На следующий день я продолжил свои хождения. Я навестил зал с
игровыми автоматами и садик, в котором паслись олени, которых можно
было кормить с руки.
На третий день я просто бродил по пригороду и набрёл на
совершенно прекрасное место; стоя перед лесенкой на вершине холма,
я видел снизу узкую улицу, в конце которой, возле бетонной стены,
стоял автомат с газировкой, над которым тянулись телефонные
провода.
Бетон, зелень, голубое небо и комовые облака...
Я присел на первую ступеньку, на подол своего потёртого кожаного
пальто, и набрал полную грудь вечернего воздуха. Десять минут я
сидел неподвижно и рассматривал пейзаж, после чего услышал шаги у
себя за спиной, поднялся и медленно побрёл назад.
Я не стал фотографировать это место.
Самые прекрасные вещи должны оставаться мимолётными.
Мимолётными, да... Примерно через месяц, на протяжении которого
я исправно ходил на пары и учился, лоск первого знакомства иссох.
Время от времени я всё ещё чувствовал лёгкую дрожь в районе
позвонка, когда замечал прекрасное дерево, которое свесило свои
ветви над каменным бордюром, или бейсбольное поле, или речку с
косыми зелёными берегами, которая протекала возле дорожки пригорода
— но всё это было внешнее, пустое. Моя собственная история не
начиналась. Я чувствовал себя в музее. Сторонним наблюдателем,
который ходит среди вещей и пейзажей, который никогда не станут его
собственными.
Всё это время я продолжал тренироваться и вести записи.
Теперь я мог стоять не то что на одной веточке — на краешке
древесного листочка, сгибая его всего на пару миллиметров. Я
научился прятаться средь бела дня, зарываясь под землю за десять и
менее секунд. Я мог идеально подражать голосам других людей и птиц.
Временами, забавы ради, я, во время своих вечерних прогулок,
разыгрывал целые сценки в стиле радиотеатра, семейные ссоры, и
завершал их делая губами взрывной звук, который в точности походил
на грохот стреляющего пистолета.
Несколько раз напуганные люди даже вызывали полицию.
Моя сила тоже неумолимо возрастала. Сложно сказать насколько.
После того, как я с лёгкостью пробил железную пластину толщиной в
несколько дециметров, у меня не осталось больше способов точно
измерять свои способности в этом отношении.
Страшное бремя единственного мастера боевых искусств...