У меня даже мокрота с кровью
появилась. Ничего хорошего в этом не было.
Вениамин Осипович и сегодня вечером
долго меня своей трубочкой слушал. Лицо у него при этом было
печальное.
Глава 12 Чудесное исцеление
Прожилки крови в мокроте…
Хреново это, иначе не скажешь…
Дома бы меня сразу на рентген лёгких
отправили, или ещё на какое исследование…
Здесь же, есть уже рентгеновские
аппараты, но не в нашем заштатном временном военном госпитале…
Тут – руки, глаза, уши Вениамина
Осиповича и всё.
Кровь…
На неё мои зверьки и среагировали.
Того, кто сейчас ими владел, спасать бросились. Ну, не бросились, а
начали. Так вернее будет.
Я почувствовал, как от золотых
фигурок, что у меня в поясе лежали, тепло пошло. Причем, этот поток
тепла был внутрь левой половины грудной клетки направлен. Туда, где
у меня очаг болезни находился. Туда, где Вениамин Осипович у меня
хрипы и прочую гадость обнаружил.
Тепло было приятное, и какое-то
доброе. От него мне хорошо стало. Задышал я легче, даже как будто
сил прибавилось. То не было их совсем, а тут как кто вливать их в
меня начал.
Так продолжалось с пол часа. Я лежал
под одеялом и пошевелиться боялся. Повернусь я с бока на бок, рукой
двину, и – всё кончится. Спугну я это тепло и уйдет оно,
улетучится.
Потом на меня кашель напал.
Сильный-сильный. Причем, с отделяемым. Раз кашляну, а рот чуть не
полный. Под кроватью у меня утка стояла, так как я к разряду
неходячих больных относился. Туда и стал я ротовую полость
опрастывать.
Зелень какая-то из меня шла. Ошмётки
ещё чего-то серого, капельки крови…
С соседних коек народ как ветром
сдуло. Испугались мужики. Вдруг я какой заразный.
Мышкин, который у меня сироп с
морфием выпрашивал, за фельдшером Семеном Михайловичем убежал. В
полной уверенности он был, что последние минутки мои наступают.
Вон, из меня чуть ли не разложившиеся внутренности выпадывают. Был
в палате у них уже такой случай – помер солдатик, а фельдшера к
нему не позвали. Семен Михайлович потом долго и сильно ругался на
всех. Почему де, его не пригласили. Может быть, удалось бы
христианскую душу спасти…
Как кашляну – лучше мне становится.
Ещё раз кашляну – ещё лучше. Просто чудеса какие-то. А зверьки мои
золотые всё греют меня, греют…
Семен Михайлович прибежал. Пыхтит. Не
молоденький он уже. На усах его – крошки хлебные. Ел что-то, а
Мышкин его трапезу и прервал.