Да, на словах – всё красиво. Оказали
де пленным медицинскую помощь, провели полную диспансеризацию…
По бумагам-то, наверное, всё как
положено и в полном объеме будет.
Вот тебе и война джентльменов! Кормят
– плохо, медицинское обслуживание – из рук вон…
Вышел из барака, где медосмотр сейчас
нам проводили.
На сколько эта профанация затянется?
Пригнали-то нас много…
Закурить бы, да нечего.
Осмотрелся по сторонам. Так, а это
что?
Недалеко от входа в медицинский барак
стоял раскладной столик. На нём какие-то печатные издания. Решил
посмотреть, делать-то всё равно пока нечего. Похоже, пока всех
якобы осмотрят, в бараки нас не поведут.
Так, так, так… А, журнальчики-то на
русском! Они, что, тут для нас целый журнал издают?
«Япония и Россия». Ну, что – весьма
оригинальное название…
Посмотрим, посмотрим…
Голодаю я сейчас. Не только от
недостатка еды.
Не только у меня урчит в животе, но
вот уже несколько недель у меня голод информационный. Что на театре
военных действий? Бьем мы японцев? Нас в хвост и гриву колошматят?
Что в России-матушке? Что в мире? Ничегошеньки не знаю. Одни
домыслы и догадки…
Ещё у меня эмоциональный голод. Нет
никаких положительных эмоций. Откуда им у пленного взяться?
Эмоциональный голод часто заедают, но с этим у меня ещё большая
проблема.
Голод из-за скуки. Скука – вещь
весьма опасная. Это – целое страдание. Пытаюсь я скуку развеять, по
сторонам головой верчу, но нас всё больше по каким-то унылым местам
вели, от этого моя скука плохо уменьшается.
Я начал перелистывать страницы
журнала. Так, события в мире… Что-то про Японию… А, вот и про войну
– «1 апреля, с утра, японская армия перешла в наступление на
Хейшиму и по дороге Синьминьпу-Дашихэцзы… Около 5 часов дня заняты
Падьяцзы и завязана перестрелка с российской конницей, занимавшей
перевал… занято селение Нансан-чэнцзы...»
Что-то не утолил я информационный
голод. Хрен знает, где эта Хейшима находится, куда дорога
Синьминьпу-Дашихэцзы ведет… Про селение Нансан-чэнцзы я уже и не
говорю…
Глава 32 Всё чудесатее и
чудесатее…
Я положил просмотренный журнал
обратно на столик. Не так их тут и много, пусть и другие
полистают…
- Признан совершенно здоровым.
Застегивая на ходу шинель, ко мне
подошёл молчун-поручик.
- Аналогично.
Мой ответ уложился в
одно-единственное слово. Перенял я у поручика склонность к
краткости речи. Кстати, это довольно трудно – о чем-то коротко
сказать, мысль свою изложить. На это особое умение требуется. Много
говорить, из сотен слов огород городить – почти все могут, а чтобы
кратко… Не зря ещё давным-давно сказано, что краткость – это сестра
таланта.