Так! Это был сон. Всего лишь сон.
Говорят, все наши сны – это результат действия нашего подсознания. Мне просто очень хочется, чтобы Альберт был со мной рядом не только во сне, вот мой мозг и играет со мной. Это все просто сон, только сон.
Я чувствовала, что раскисла. Слишком большое напряжение последнее время, слишком много событий в один момент. Нужно собраться. Раз уж кто-то там наверху решил меня вернуть сюда, я ему докажу, что я не игрушка. Мало ему было поломать меня? Ну уж нет, не дождетесь.
Очень хотелось показать небу кукиш, но я сдержалась, понимая, насколько смешно бы при этом выглядела. Пусть даже меня никто не видит.
Небо постепенно начало сереть, смысла дальше оставаться на дереве я не видела, тем более что странные ночные звуки стихли. Зато на весь лес разлилась радостная птичья трель.
Осторожно спустившись, я побрела в предположительно прежнем направлении. Предположительно, потому что отлично помнила, что скаут из меня никакой, а в какую сторону я бежала, могла лишь догадываться по тому, с какой стороны подходила к дереву, приютившему меня на ночь.
Хоть с каждой минутой становилось светлее, шла я не спеша, стараясь ступать как можно осторожней, прислушиваясь к каждому звуку.
Очень уж не хотелось быть найденной и вновь превращенной в груз.
Может, и стоило поспешить, но я больше надеялась на свои глаза и слух, чем на выдержку своих ног. Тем более что огромные сапоги начали натирать мне ноги, и, стараясь хоть как-то исправить это положение, я напихала в них пучки травы. Но сильно это мне не помогло.
Впрочем, лучше мужские сапоги не по размеру, чем мои родные, но на шпильке.
Солнце поднялось уже довольно высоко, когда я вышла на небольшую полянку.
Вышла и тут же вернулась назад.
Я в своей жизни повидала многое, но вот такое видела впервые.
К горлу подкатила тошнота, а нос отчетливо уловил запах свернувшейся и уже начавшей разлагаться под полуденным солнцем крови. Жужжание насекомых, слетающихся на приторный запах, добавляло картину. А раз слетаются насекомые, значит, и остальные желающие полакомиться падалью скоро явятся сюда.
Мысль отрезвила, заставила зажать нос и все же осмотреться.
И лучше бы я этого не делала, потому как шалашик с откинутыми ветками и сумки, подозрительно похожие на ту, что сейчас висела у меня на плече, и одеяла – все это наводило на очень нехорошие мысли. Боясь окончательно увериться в увиденном, я подошла ближе к тому месту, где ночью, судя по звукам, которые я тогда слышала, стояли лошади.