У меня – человека, воспитанного в другом – советском, – гораздо
более справедливом обществе – вся эта обыденность поначалу вызывала
только неудержимую рвоту и животный ужас неприятия
действительности. Но потом я и с этим свыкся. Правильно люди
говорят, что «Человек такая скотина, которая привыкает ко всему на
свете!»
Кроме этой средневековой жестокости, с которой я ничего, к
сожалению, не мог поделать, меня постоянно доставали ещё некоторые
проблемы личного плана. Хорошо, что с «болезнью постоянного падения
с лошади» за последние два дня я постепенно справился. Остались
только редкие рецидивы со стороны моей тушки, пытавшейся
периодически проверить – не выросли ли в этой «сказочной» стране у
меня за спиной крылья?
Зато после посещения придорожной гостиницы «Зелёный монстр» я обзавёлся новой болячкой под
модным медицинским названием «Дежа-вю», с которой у меня теперь не
было никакого слада. По мере нашего совместного путешествия с
сестрой в столицу, она с каждым днём даже усиливалась, принимая всё
более катастрофические размеры. Я в первый же день после начала
этого психического синдрома, чтобы избавиться от тревоги за своё
умственное состояние, состроив соответствующую задумчивую рожу,
спросил Есению – когда Мишель последний раз ездил этой дорогой?
Ответ меня окончательно добил. Оказывается, её младший брат впервые
покинул окрестности своего родового замка. И если бы не сегодняшний
неотложный повод посетить столицу, это бы «безобразие» продолжалось
ещё бесконечно долго.
Вот и сейчас, когда мы с сестрой вошли
в фойе лучшей гостиницы города Колев, расположенной на центральной
площади, я специально закрыл глаза, чтобы пережить этот ужас
узнавания. Но судьба была ко мне жестока. Мысленно передо мной
возникло изображение прекрасного парусника с наполненными ветром
парусами, летящего на гребне волны к своей судьбе. Когда я, спустя
какое-то время, под недоумевающие реплики Есении, все же решился
осмотреться, то моё призрачное ведение предстало передо мной во
всей красе. Материализованное в огромной великолепной картине
неизвестного художника, висящей на стене прямо напротив входа. Я
был в очередном шоке.
Память тут же подкинула образ
несчастного Шурика из Гайдаевского «Дьявольского наваждения». Но
там всё было материалистически понятно, и история закончилась на
оптимистической ноте. В моём же конкретном случае пахло откровенной
дьявольской мистикой. И об оптимизме, судя по тому месту, где я
очутился, можно было смело забыть.