Она плачет.
А я в очередной раз чувствую себя полной дурой.
Огромная очередь к чудотворной иконе. Ранняя весна. Жуткий ветер и холод, летает снежок. Очередь окоченела, но терпеливо ждёт.
Отстояв большую половину, теряя терпение, нервничают двое молодых военных, сетуя на медленное продвижение, на то, что достоявшиеся слишком долго торчат перед иконой…
– Потому что никакого порядка… Каждый стоит перед иконой по полчаса. Что там просить – полчаса?! Раз-два, здоровье близких – и всё! Я подсчитал – хватает десяти секунд, ещё пять – перекреститься, опустить записку. Регламент!
Очередь:
– Но душа, исповедь не поддаются регламенту…
– Очень даже поддаются, как это не поддаются? Всё дело в охраннике. Там, внизу, у мощей, очередь идёт быстро, потому что торопят, а здесь охраннику всё равно.
Очередь:
– Всё по благословению. По всей видимости, охранника внизу благословили поторапливать, а этого батюшка не благословил…
Военные:
– Значит, должен подойти и получить благословение. Всё можно быстро и прекрасно организовать. Установить чёткий регламент…
Очередь (грустно и тихо):
– Да, конечно, если бы Господь носил погоны…
Канун Пасхи. Чистый четверг. Вся страна красит яйца и закупается куличами.
Странный мужчина в булочной – сравнительно молодой, в небрежной одежде, с клочковатыми волосами и рассеянным взглядом. Стоит в очереди за хлебом.
Неожиданно замечает выставленные на прилавке нарядные, самого разнообразного вида куличи. Внимательно рассматривает их, крутит головой; то с одного, то с другого бока, нацепив очки, читает надписи «ХВ», сделанные цукатами, изюмом или просто цветной глазурью. Дождавшись своей очереди, купив хлеб, неожиданно спрашивает:
– А вот это… Что это у вас за пирожки такие странные – «экс би»?
– Ни-ни-ни, даже не говори мне ничего. Уроды они все. Я не пережимаю, нет. Не дай бог с каким мужиком не просто связаться – словом перекинуться. Особенно когда он тебе своё общение навязывает. Обязательно в дерьмо вляпаешься.
Ну вот хоть этот, вчера. Я-то его давно знаю. Всё время у храма ошивается. Рыжий такой, наглый. Так глазами и рыщет.
Ну, стою, значит, службу. Скромненько так, незаметно, на своём любимом месте, возле свечного ящика.
Ага, незаметно… Для всех, только не для него.
Подходит. И в ухо прямо:
– Сестра… Помоги пятью рублями.