Большинство нынешних пятиклашек знали друг друга аж с младшей группы детского сада, когда они вереницей усаживались на зеленые эмалированные горшки.
Потом почти вся их группа-«подготовишка» перекочевала в первый «б», где который год грызет гранит гениальных гитик. Вот сидят они в три ряда, правда, не на детских горшках, а за исписанными шариковыми ручками зелеными партами. Уж какая тут дружба-то за десяток «горшок к горшку» лет! Славик где-то вычитал, что даже космонавты за время полета друг другу надоедают!
Может быть, потому и не было в их классе всяких там «лямуров-тужуров», пока не угораздило злосчастного Елисеева влюбиться в Маринку Зябликову. Да не просто влюбиться – втрескаться по уши!
Собственно, влюбляться-таки уже стало в кого. Неприметная со времен эмалированных горшков Зябликова не вдруг, но быстро принялась расцветать и хорошеть. И уже не безобразили ее фигуру ни коричневое форменное платье с белым воротничком, ни черный фартук, ни нитяные коричневые колготки. Аккуратненькая такая стала, с намечающимися «где надо» выпуклостями, с волосиками, собранными на затылке в каштановый хвостик… Шея у Зябликовой приобрела грацию, изящность, глазки поголубели.
Короче, наш «королевич Елисей» ей и в подметки не годился. Ну не было в нем ничего примечательного кроме жестких темно-синих джинсов «Levis», привезенных ему из плаванья дядькой.
И вот, пошло-поехало! Стал Елисеев ежедневно, хотя и робко, но настырно «провожать» Зябликову после школы домой. А это аж три троллейбусных остановки пехом!
С несчастным видом, отставая на добрых десяток метров, плелся он по аллее за Зябликовой. Набитый учебниками ранец был, конечно, сам по себе тяжел, но еще тяжелее было безразличие девочки. Она его, типа, не замечала в принципе.
Дабы растопить сердце «спящей красавицы», Елисеев покупал у мороженщицы у кафе «Ветерок» вафельный стаканчик с пломбиром, однако сократить дистанцию и угостить-таки даму сердца кавалер стеснялся.
Когда девочка входила в свой подъезд, Елисеев вставал на бортик песочницы, приподнимался на носки и еще битых полчаса пялился, вытянув шею, в Маринкины окна, рассеянно слизывая с липких пальцев растаявший пломбир.
Однажды Елисеев притащил в класс отцовский фотоаппарат «Зенит» и наконец-то осмелился попросить Зябликову «попозировать» ему.