— Прекрати, не ныряй больше, экономь
дыхание, — распорядилась Рина.
— И зачем бы мне его экономить? Чтобы
дольше помучиться? — Писклявый голос звенел комариком — гидролог
всё больше предавался отчаянию.
Он был из семьи французских
эмигрантов, которые в конце девяностых приехали работать в Сиэтл. У
Рины та же история: ей исполнилось семь, когда родители перебрались
из Москвы по приглашению фирмы.
И «лягушатника», и «борщеедку» в
колледже дразнили за акцент — потому, наверное, сдружились. После
вместе увлеклись дайвингом. Но если Рину интересовал потрясающий
мир, что ползал, прыгал, летал над рифами и под водной толщей, то
Хонера влекла сама глубина. Безбрежная синяя свобода, ни стен, ни
дна, лети в её объятия, будь ею!
Теперь же вместо свободы — тесная
пещерка. Обидно умирать так. А дома у Хонера пьёт препараты от
невроза молодая жена, третья по счёту, скучает любимый
кокер-спаниель с ушами до земли, пылится в гараже новенький
байк…
— Заткнись, — прервала Рина поток
причитаний. — Меня тоже ждёт мать, старенькая, кредиты одна не
выплатит. Смотри, бугров как будто больше? Они подбираются к
нам?
У стен в воде раскрылись кляксы
чернил, сразу с десяток, потом ещё круг, ближе. В коричневой мути
исчезли собственные ноги, их захлестнула верёвка, стянула, не давая
толкнуться ластами.
— Шлем! — крикнула Рина Хонеру,
надевая свой.
Едва успела застегнуть — верёвка
затащила под воду, локти тоже обмотало, уже и грудь с талией
сдавили путы. Пони-баллон подключить не успела, под черепом
оглушительно било «бом-бом-бом». Тёмная жижа кругом кипела, кто-то
шнырял рядом, тыкался в ноги…
Внезапно верёвки исчезли, с десяток
кулаков толкнули в спину, и Рина всплыла.
Воздух! Непослушными пальцами
отстегнув шлем, она принялась дышать. Воздух был восхитительный,
свежий, как ветер с гор весной. Как утреннее дуновение с запахом
сосен и земляники, когда вылезаешь из душной палатки. Как в жаркий
день — двухлитровая бутылка минералки, запотевшая, отвинчиваешь
крышечку, а та «пых» — и дымок…
Кто-то тряс её, ухватив за грудки. Да
Хонер же!
Рина лежала на плоском камне. Лежала!
На каменной плите! И дышала. В рот сунули горлышко фляги, пресная
вода смочила губы — сладкая, вкуснее фирменной «Маргариты» из
элитного бара.
Сделала несколько жадных глотков — и
отстранилась: надо экономить.