«Novem…Decem…»
и, запнувшись за торчащий корень,
упала на ступеньки пазика, отбив дыхание. Все силы уходили на
попытки дышать. Она разевала рот, как рыба, выброшенная на берег, и
скребла ногтями ржавую ступеньку, когда над лесом после
символической паузы пронеслось:
«Eas…!»
В тот же миг из темноты салона
вынырнули ледяные, дрожащие мужнины руки и бесцеремонно затащили ее
внутрь, содрав, казалось, вместе с курткой и свитером кожу на груди
и животе. Но она почти не испытывала боли. Что это за
«Иас!»?.. Какой-то древний, внутренний голос подсказывал,
что это без сомнения что-то вроде «Фас!», «Ату́»
- побуждение к охоте. И, словно в подтверждение ее слов, издалека
донесся не то визг, не то лай, не то человеческий хохот.
- Заводи блядские будильники!! –
зашипел Михаил, подтыкая одеяло на входе и приваливая сверху всем,
что попадалось под руку, - Немедленно!
- Лёха…, - начала было Наталья, но
как-то неуверенно. Лёха сейчас казался чем-то отвлеченным,
неважным, придуманным, … а визги и лай слишком близкими, несущими
физическую угрозу их беззащитным, мягким телам.
Она кое-как дотянулась до
будильников и быстро завела их на минуту. Главное… тронуться.
Салон пазика вновь имел свой
первоначальный, неприглядный и запущенный вид. Груда ржавого железа
с привинченными к полу дугами сидений. Тикающие будильники, пара
керосиновых ламп и завешенные старыми одеялами окна. Все остальное
– рюкзаки, скарб, клетка с Порфирием – пропало. Как и сын…
Она кое-как уселась и, расстегнув
куртку, с гримасой отлепила начинающий присыхать к израненному
животу свитер.
- Там… Лёха…- всхлипнула она.
- Лёха мертв! – Михаил шарил
безумными глазами по салону, пытаясь обнаружить малейшие
незаконопаченные щели, - Ты разве не поняла?!
Оглушительно задребезжали будильники
и супруги, бросились их глушить и заводить по новой – на три
минуты.
Прислушались.
Собачья возня, казалось, отдалилась.
В визгах слышалось что-то алчное и, одновременно, тоскливое, словно
те боялись опоздать.
Михаил спешно затушил огоньки
керосиновых ламп, и супруги оказались в кромешной, тикающей
будильниками темноте. Помолчали, мысленно отсчитывая секунды.
Жалкие минуты казались напуганным супругам настоящей вечностью. Но
если им удастся их пережить, то они спасены.
- Не поняла – чего? – всхлипнула
Наталья, когда гомон совсем стих.