К полудню, так и не сумев поесть, я
решился на выход. Замотал лицо и руки тканью в несколько слоев,
неожиданно для себя перекрестился и отодвинул тумбу от двери.
Выглянул наружу.
Тихо. Солнечный луч с лестничной
клетки подсвечивает пыль. Противоположная сторона в тени и трудно
разобрать, что там.
Я сделал шаг. Прислушался. Еще один.
Тишина. Выглянул на лифтовую площадку – пусто.
Ладно. Пора приступать.
Я решил выбросить Пашу с балкона.
Другого разумного пути не было. Я не знал, что почувствую, когда
буду делать это своими руками, и думать не хотел.
«И почему на биофаке не учат
избавляться от трупов? Хотя, может и учат, я же прогуливал
пары»
Подождав, пока глаза привыкнут к
полутьме, я толкнул дверь нашего прежнего убежища.
И замер, в мгновение ока покрывшись
холодным потом. Все внутри сжалось в маленькую точку.
Тела Паши не было.
Голова закружилась. Я почувствовал,
что теряю контроль над рассудком и оперся о косяк.
Может, я его и не убивал? Может, это
была галлюцинация из-за голода и стресса?..
Наклонившись, я отодвинул шкаф.
Нет. Все это было правдой.
На полу осталось бурое пятно засохшей
крови с кусочками волос, мозга и черепа.
А теперь, знатоки, внимание
вопрос…
Его забрали или он ушел сам?
Я резко обернулся. Все было спокойно.
Луч света все также подсвечивал безмятежные пылинки.
Но откуда тогда идет трупный
смрад?..
Я сделал несколько шагов в сторону
лифтов, принюхиваясь, и слишком поздно понял, что внутри квартиры
что-то происходит. Обернись на пару мгновений раньше, я бы успел
спастись. Пашка, точнее то, чем он стал, уже выполз откуда-то из
комнаты, встал на ноги и ринулся на меня.
Оцепенев от неожиданности, я
пропустил еще пару ударов сердца, будто в замедленной съемке
наблюдая приближение почерневшего, раздувшегося лица, в котором уже
невозможно было узнать Пашку. Оно дышало лишь смертью, грязными
слюнями и холодной звериной яростью. Хозяин этого лица улетел
неведомо куда, осталась лишь гниющая оболочка, и она вот-вот
отправит меня на встречу с ним…
Я очнулся уже втиснувшись в свою
квартиру, захлопнув дверь и начав придвигать тумбу.
Но было уже слишком поздно.
Удар нечеловеческой силы сотряс
дверь. Хрустнул косяк. С такой силой врезаться могло только
существо, не боявшееся боли.
Меня откинуло в сторону, и пока я
поднимался и снова бросался к баррикаде, внутрь двери просунулась
рука, крепко ухватившись за угол и пытаясь втянуть все остальное
внутрь. Я с остервенением бился в тумбу, пытаясь пережать руку,
хотя существо не знало боли и упрямо, миллиметр за миллиметром
продвигалось вперед.