Дальнейшее было настолько мерзким,
что даже вспоминать не хочется. Я схватил его за лодыжки и
почувствовал размягченную желеобразную плоть под штаниной. Изо всех
сил напрягшись, я тащил его по бетонному полу, оставляя след.
Под конец пришлось еще раз блевануть,
раздирая желудок и горло до боли. Но, снова задержав дыхание, я
все-таки оттащил его от гаража и понял, что уже не имею ни
моральных, ни физических сил разбираться с машиной. Мне нужно было
упасть и заснуть.
Поэтому я перетащил в гараж спальный
мешок, бутылку воды, банку консервированного супа и пакет сухарей.
Подсвечивая себе экраном планшета, закрыл дверь изнутри, расстелил
мешок в дальнем углу от того места, где лежал труп, наскоро поел
холодного супа, борясь с тошнотой, залез в мешок и мгновенно
отрубился.
---
-Ну ты и гад, Толян, - говорит Пашка,
наливая кипяток мне в кружку. – Башка до сих пор болит.
Мы сидим на нашей родной кухне в
общаге и чаевничаем. На столе торт, утыканный незажжёнными
свечами.
Пашка наклоняется, дует на них. Свечи
загораются.
-А у меня сегодня день рождения.
Я киваю и дергаю в чашке пакетиком
чая, чтобы поскорее заварился.
И тут вздрагиваю от ужаса: Пашка
пошел вернуть чайник на место и повернулся ко мне спиной. И я вижу,
что она вся прогнила, и сквозь майку видно, как в нем копошатся
черви.
Пашка поворачивается и укоризненно
качает головой:
-Ты еще и гроб мне испоганил.
И указывает вниз.
Я опускаю голову и понимаю, что не
сижу за столом, а стою по колено в гробу, наполненном отстрелянными
ружейными гильзами. Растерянно поднимаю взгляд и вижу, что Пашка
протягивает мне молоток с грустным видом.
-Доведи дело до конца. Не хочу быть
ходячим трупом. Хочу к родным. Вдарь хорошенько.
Он наклоняет голову.
Я заношу молоток и несколько раз бью
по затылку.
Странно, но голова звучит как чугун.
Гулкий металлический звук от ударов разрывает пространство.
Я проснулся и понял, что кто-то
стучится в дверь гаража.
---
Стук был равномерный и размеренный.
Будто снаружи качался огромный маятник.
Мои глаза уже настолько привыкли к
темноте, что слабого утреннего света, пробивающегося сквозь тонкие
щели, хватало, чтобы разобрать очертания окружающих предметов. Я
схватил ружье, с котором проспал в обнимку всю ночь, подкрался к
двери и прислушался.
Между ударами раздавалось невнятное
бормотание и другие звуки, издавать которые могло только живое
существо. Ну или не совсем живое.