– Что-то вы долго, – произнесла Анжела, и я поняла, что мне кажется знакомым.
Не голос – интонация. Спокойная, вроде бы доброжелательная. Но сразу понимаешь – на уме у человека что-то еще. Так разговаривает госпожа Эбоси[6] из «Принцессы Мононоке». Не зря мне захотелось недавно изобразить Сан... Я как будто предчувствовала, что мне предстоит встреча с ее главной противницей – жестокой и властной хозяйкой рудника, госпожой Эбоси.
– Почему так долго? – спросила она у отца.
– Анжелочка, не сердись, мой ангел. Прости, м-мы заговорились. Ох, я не представился Шаганэ. Меня зовут Генрих Андреевич, и я...
– Она не нуждается в твоем имени. У нее не будет возможности в нем нуждаться.
Я растерянно посмотрела на нее. Это она так шутит? Мы вошли в квартиру. Мебель в прихожей, видно, сохранилась еще с советских времен, так же как и ковровая дорожка в коридоре, и большой белый телефон на подзеркальнике. Пахло каким-то лекарством.
– Анжелочка, диплом пришел по почте, – заискивающе сказал Генрих Андреевич дочери, запирающей за нами дверь.
– Нам устроить по этому поводу парад-карнавал?
Еще одна холодная улыбка. Я втянула голову в плечи.
– Ну зачем ты передергиваешь... Надо защитить авторские права. И гениальную идею.
– Папа, у моего диплома нет гениальной идеи. Если только гениальный список используемой литературы.
– А мне жаль даже список литературы, – возразил Генрих, – мне жаль любую часть твоего труда, если он будет присвоен кем-то. Вы даже не представляете, Шаганэ, насколько коварен может быть научный мир.
«Представляю», – подумала я, вспомнив об украденной рукописи Лилии Леонтьевны.
– Отнеси мой диплом на кухню, папа! И попей там чай. Часика два с половиной.
– Да, дорогая, ой...
Он что-то выронил. Опустился на колени и стал шарить руками по полу.
– Вам помочь? – спросила я.
– Да... Нет... Простите... стеклышко из очков вывалилось... Ах, вот оно. Простите еще раз. Просто недавно я потерял стеклышко и пришлось вставлять новое...
– ПАПА!
Генрих Андреевич смущенно улыбнулся мне, раскланялся и попятился к кухне. Настоящий псих.
Факт, что он псих, подтверждали и ботинки разного цвета. На левой ноге – коричневый, а на правой – черный. Интересно, «госпожа Эбоси» тоже не замечает, что папаша странно выглядит? Я покосилась на ее руки, скрещенные на груди, и не решилась озвучить свои сомнения.