- Но… я не уверен…
- Хорошо. Я могу сейчас сказать Слово и она вернет контроль над
своим телом. Но только я знаю… мы знаем одно лишь Слово… и еще –
как стирать воспоминания. Там в груди есть переключатель. И всего
лишь. Прямо сейчас она лежит здесь и слышит каждое слово, что мы
произносим. И учится, учится, учится… и ты же знаешь, чему она
учится прямо сейчас, верно?
- Не втягивай меня в это – говорит чужак и Гром видит, что у
того пересохло в рту: - я ей ничего плохого не делал…
- Кто знает, чему она научится сейчас. Наверное, тому, что люди
– на редкость лицемерные и сволочные твари. Все люди. Она вполне
может задаться целью убить всех людей. Знаешь, так, по-библейски.
Катастрофа по имени Тайра. Сколько там людей в твоем городе живет?
Сто тысяч? Двести? Как быстро она доберется до города? У тебя есть
семья? Близкие люди?
- Ты несешь чушь. Никто не может убить всех людей. – чужак
делает шаг вперед, словно хочет заткнуть ему рот. Именно этого и
ждал Гром, он разрывает гнилые веревки на руках и хватает чужака за
глотку.
- Ах ты! – рычит он, сжимая руку и чувствуя, как проминается
плоть под его пальцами: - ты посмел поднять на меня руку, ушлепок!
И отнял у меня почти час моего времени! Времени с ней!
Непростительно! – чужак обмякает у него в руке и Гром разжимает
пальцы, отбрасывая того в сторону и тут у него вдруг подкашиваются
ноги. Недоумевая, он опускает взгляд вниз и видит, что у него из
живота торчит простая рукоять, перетянутая тонким, кожаным
ремешком. Нож. Городской все же перехитрил его, он держал нож в
рукаве с самого начала, то ли ожидал атаки, то ли был слишком
труслив, чтобы приближаться к нему без оружия…
- С-скотина… - выдыхает Гром, чувствуя, как силы покидают его.
Рукоятка ножа торчала так, что никаких сомнений не оставалось –
жить ему осталось недолго. Ровно до того момента, пока внутреннее
кровоизлияние не убьет его. А если вынуть нож из раны, то это
займет ровно минуту. Гром стискивает зубы. Как глупо, как
неосмотрительно. Какая ирония, он сам попросил Ларса не заходить
сюда два часа… за это время он точно умрет. У него нет двух часов,
у него нет даже получаса. Он умрет не так, как хотел – не на поле
битвы, не в руках у любимой женщины.
Он оседает на пол, держась за живот двумя руками. Находит
взглядом широко распахнутые глаза Тайры. Смотрит на нее.