– Теперь докажу вам, мои подданные, что я настоящий немец, следственно, благоразумен и миролюбив! Этого (указывая пальцем на Гаркушу и его совоителей), и этого, и этого, и этого – посадите в гумно и заключите там до утра, не давая ни есть, ни пить; сей час исполните мое повеление!
Оно было исполнено частью слуг его в ту же минуту, и храбрую дружину повели в гумно, заперли и приставили кустодию>{7}, из старого хромого десятского состоящую, который и начал ковылять взад и вперед около дверей.
В половине дня по панскому приказу представлен был из гумна один пленник по имени Охрим. Балтазар воззвал:
– Ты ступай к своему пану и скажи, что если он хочет избавиться моего мщения, и мщения примерного, – ибо я сам примерный человек, – то пусть исполнит немедленно следующее: за разоренную им мельницу, за пограбленных лошадей и за телеги с хлебом пусть заплатит немедленно тысячу рублей; пусть освободит невинных моих подданных с честью и тем докажет, что он, а не я, неправ!
Бедный узник, пребыв несколько времени в унынии, отвечал с робостью:
– Мой пан – я его очень знаю – не поверит, чтобы кто-либо осмелился делать ему подобные предложения, а назовет меня оскорбителем своей чести.
– О! Этой беде очень легко пособить можно! – отвечал пан Балтазар. – Я сделаю знак, по которому он, увидя тебя за версту, сейчас догадается, что ты не выдумщик, а именно мною отправленный вестник!
Тут он шепнул что-то на ухо одному из слуг, и вестника схватили, посадили на скамью, сжали и увещевали быть терпеливым и неподвижным, если не хочет ороситься своею кровью. Тут надменно выступил один из служителей, держа в одной руке конечный отломок косы, а в другой горшок с теплою водою[10]. Он намочил голову и усы неподвижного пленника и чисто-начисто выбрил левый ус и правую сторону головы.
– Ступай с богом, – сказал пан Балтазар, весьма довольный своею выдумкою. – Немецкие головы весьма способны к изобретениям! – говорил он, набивая трубку табаком, и весело улыбался.
Когда поднесли к лицу печального Охрима кусок зеркала, то он заплакал и вышел, проклиная внутренно всех панов на свете. Вошед в чащу леса, он предался отчаянию, лег под ракитником и не знал, должно ли ему в таком постыдном виде явиться к своему пану или умереть голодною смертью, избегая неслыханного позора.