Энки проблеял:
– А так?
– Так нет. Хотя бы сунь туда руку.
Поискала глазами, выхватила из ножен на стене кочергу. Сунула во взрыднувший от восторга огонь, разворошила целую новорождённую галактику. Выдернула и поднесла к подбородку Энки. Двойной крюк на конце инструмента был загнут под прямым и острым углами, и раскалён. Железо насытилось огнем, и красные колечки пробегали по двум нервным пальцам чудовища.
– Подержи на худой конец.
Энки с изумлением посмотрел на пыточный инструмент, на кровожадную малютку Нин.
– Такого уговора, вроде, не было.
Нин, глядя Энки в глаза, хлестнула кочергой по воздуху. Остывая и тратя запал, шпага оставила двойной след в воздухе. Энки не шелохнулся. На щеке таяло прикосновение нагретого воздуха в форме двойного крюка.
Глаза Нин так сверкнули, губы так изогнулись, что Энки всё же слегка встревожился.
– Ах, вот как!
Кочерга полетела в огонь. Энки подпрыгнул. Воротца камина качнулись. Огонь презрительно молвил что-то и принялся тихо ворчать. Нин, крутнувшись, пошла к выходу. Похоже, в отличном настроении. Энки с тоской посмотрел на взметнувшийся край платьишка.
– И ты меня не простишь?
– Только если умру, Энки. Я прощу тебя, только если умру.
И только Нин и видели.
Энки сел у огня, тут же испуганно вскочил и с ужасом посмотрел в страшный зев, который больше не казался ему символом семейного единства. Он захлопнул воротца с таким чувством, будто закрыл дверь в волшебный сад. Но чувство ускользнуло.
Нежная Нин! Такая прекрасная, как фея с картинки для маленьких девочек! Бесспорно, самая адски хорошенькая девчонка на свете. И так себя вести! Энки испытывал жгучее возмущение за то, что его оскорбили, облегчение оттого, что уже всё позади и проблема рассосалась, и ужасный стыд за это облегчение.
Значит, я трус, – сказал себе Энки. – Ничего не попишешь. Я вам не Энлиль. Конечно, если б я был командор…
Раздался смех. Энки был истощён морально и с тоской оглядел комнату. Он бы не удивился, если бы из зеркала появилась третья девушка и принялась его пытать. Но она не вышла из зеркала, она вышла из низенькой двери чёрного хода, где кладовые, волоча за собой пылесос.
Он узнал вторую медсестру из тех трёх, с которыми танцевал. Приуныв при мысли, что сцена, где Энки трусливо отказывается подержать раскалённую кочергу, рассекречена, он довольно неприветливо посмотрел на приближающуюся из дальнего конца Гостиной девушку. А зря!