нельзя её переступать или хотя бы потому, что боится этого.
Между тем по узенькому тротуару, идущему вдоль знакомой нам большой асфальтовой дороги неторопливо шагал наш добрый знакомый – Пётр Семёнович. В тот день он был задумчив больше обычного, ему не давала покоя история потасовки, свидетелем которой он стал, и которая привела к смерти молодого, полного жизни юноши, у которого всё ещё было впереди. Пенсионер с неподдельной грустью подумал, что лучше бы ему было в ту злосчастную ночь отправиться в мир иной, нежели несчастному парню. Больно думать, что через несколько минут эти грустные размышления обратятся в жуткую реальность.
Евсеев твёрдой походкой покинул бар и пошёл к асфальтовой дороге по гравиевой дорожке.
Итак, Николай шёл под прямым углом к дороге, вдоль которой шёл старик. Семёныч хотел, как обычно, сесть на свою любимую скамейку и погрузиться в раздумья. Евсеев заметил его и как-то полувздохнул—полуусмехнулся.
Пётр Семёнович сел на скамейку и, заметив Евсеева, кое-как встал, приблизился к парню и пожал тому руку со словами: «Передать не могу, как я вам сочувствую… что-то нескладно сказал… одним словом, держитесь… я понимаю, у вас умер близкий друг, но мы вас поддержим. Всем селом поддержим! Только не отчаивайтесь! Жаль, конечно, парня… мне-то старику и так недолго осталось, пусть лучше бы меня Господь забрал, а не… мальчик же ведь ещё!»
Евсеев посмотрел на старика своими мертвенно-голубыми глазами и спросил: «Простите, вы знаете какие-нибудь подробности произошедшего?»
Пётр Семёнович с удивлением и тревогой вгляделся в лицо парня, очевидно желая найти на нём следы печали, тоски, гнева и чего-нибудь в этом роде, но не находил ничего подобного. Напротив, Евсеев был полностью спокоен, безэмоционален и сдержан.
– Не так я думал, вы отреагируете на мои слова, – нахмурился пенсионер. – Хотя подождите… Простите, я понял: вы сдерживаете свои чувства. Не сдерживайтесь! Расскажите, что у вас на душе!
– Я ещё раз спрашиваю: вам известны какие-нибудь подробности? Что вы видели своими глазами?
Не стоит думать, что Евсеев перестал переживать из-за смерти друга. Вовсе нет! И если двое намеренных убийств очень быстро перестали его мучить, то первое, непреднамеренное, не оставляло его в покое. Вот только виновным он себя считал лишь в малой степени, а действительно виновными – врачей.