Атаман запнулся, не зная, что ответить, виновато пожал плечами и произнес:
– Все еще будет, мать. И дисциплина… И командиры настоящие… И имена свои вернем. Вот только бы отбиться. А там заживем по-новому.
Казак задумался на мгновение, потом тяжело вздохнул и, словно решившись на что-то важное, выверенным движением надел кубанку.
– Мать, твой сын в порядке, я уверен. Там сейчас много народу, и в руках у них не рогатки. А блиндажей нарыли столько, что можно год в осаде сидеть. Так что, не переживай, появится твой Андрей. Но уже не сегодня. Я только оттуда еду. Больше сегодня машин не будет. Это я точно знаю. Так что иди лучше домой. А лучше давай мы тебя довезем. Куда скажешь, туда и довезем.
Женщина улыбнулась как-то по детски, опустила глаза и сказала задумчиво:
– Я в этих краях с детства. Еще города не было, а дом наш был уже. Хозяйство было. Два года тому старик мой помер. Одной с хозяйством трудно. Сестра говорила, продать все и к ней переехать. Она в Новосветловке живет. Но я не поехала. Много ли мне надо? Я крепкая еще! Да и сын помогал. Он ветеринар у меня. Жаловаться грех. Вот только со скотиной уже не справляюсь. Пришлось продать все. Вот сейчас сын ушел. Одна я осталась. Что теперь делать, ума не приложу. Сестра говорит, бросай все и приезжай ко мне. А я не могу. У меня три кота и собака. Старая, брехливая. Но привыкла я к ней. Сроднилась. К сестре с ними нельзя. Там у ребенка аллергия или еще чего, не суть. А без них, куда я поеду? На кого оставлю? Коты еще смогут прокормиться. До зимы точно, а вот Веста сдохнет. Точно сдохнет. Не сможет она без меня-то… Да и Андрюшка ее любит… Так что не поеду я. Тута останусь, подожду. А вдруг Андрюша мой придёт, а меня нету. Он обещал… А вы езжайте. И поаккуратнее там. Берегите себя.
Сказав это, старушка отвернулась и замолчала. Ее взгляд стал отрешенным, задумчивым, как на картине А. Шилова «Одна», которую он видел на выставке в Москве, и которая так поразила его воображение. Старый казак помялся с ноги на ногу и, не зная, что сказать, снял кубанку, поклонился женщине в пояс и тихо произнес:
– Сохрани тебя Бог, мать. И сына твоего. Прощай. Не поминай лихом.
Он резко развернулся и решительным шагом пошел к автомобилю.
– Давай, брат, гони, – сказал он водителю. – Нам еще надо следующий отряд подготовить. Времени в обрез. Я с ними сам пойду. Лично в горло вцеплюсь. За дедов наших, за веру, за землю, за вот эту женщину. За нами Правда. Поехали, брат.