Сознание плыло во тьме. Голодный, алчный мрак, пытающийся
растворить в себе саму основу души, засасывал Ярослава. В этой
темнице не было времени. Само это понятие отсутствовало, как
отсутствовало тело. Вяло текли тени мыслей. Неожиданно окружающий
мрак прорезал тонкий лучик света. Он становился все более
уверенным. Вдруг стены темницы начали вытягиваться в трубу. И вот
сознание уже несется по тоннелю, освещенному ярким светом в его
дальнем конце. Скорость нарастает, и конец тоннеля приближается.
Проходят какие-то мгновения, и яркий свет затапливает все
вокруг...
Сухой кашель сотрясал грудь. Что-то твердое упиралось в грудину,
чьи-то руки ритмично давили на спину. Подбородок оказался измазан
чем-то липким. Во рту невообразимо гадко. Общее состояние организма
характеризовалось одним словом — мерзкое. Глаза застилала
мутная пелена, прерываемая мелкими золотистыми черточками. Слух
уловил знакомую речь.
— Сильней дави! Резче, резче! Кашляет — значит,
жив. Второму не так повезло.
Голос был явно женский. Рядом раздавался истеричный плач и
чей-то успокаивающий бубнеж. Давление на спину прекратилось. Чьи-то
сильные и, похоже, мужские руки помогли сесть. Ярослав открыл
глаза. Перед ним на коленях стояла симпатичная черноволосая девушка
с красиво вздымающей тонкий свитерок грудью (это Ярослав заметил,
даже находясь в столь плачевном состоянии!) и участливо смотрела на
него. Повернув голову, он увидел державшего его парня.
— Оклемался? — Голос был сухой, немного
напряженный. — Встать сможешь?
— Да. Наверно. Не знаю...
— Ничего. Попытайся. Мы тебе поможем.
Парень схватил его за одну руку, черноволосая — за
другую. Резкий рывок, и он на ногах. Ощутимо покачивало, но Ярослав
устоял. Добровольные помощники осторожно отпустили руки.
— Ничего. Спасибо. Я сам... — Ярослав сделал
осторожный шажок. Поташнивало, и немного кружилась голова, но жить
можно.
Поискал взглядом источник шума — невдалеке горько
плакала девчонка лет восемнадцати. Лицо закрыто обесцвеченными
волосами. Плечи мелко вздрагивают. Рядом, приобняв ее, стояла
другая девушка, именно ее голос успокаивающе бубнил. Хотя было
заметно, что успокоение требовалось и ей самой. Та, что
успокаивала, была, видимо для разнообразия, окрашена в рыжий цвет.
Она подняла глаза на Ярослава и тут же их опустила. Кончики ушей
покраснели.