– Ты что, уже умрешь, Цадок? Почему ты так говоришь? Тебя убьет Маккавей? Я не хочу. Давай уйдем в Елладу, в Персию. Ты сказал, храм везде. Твои ессеи зовут тебя Мудрым, давай уйдем с ними. Ты как Баран у них, они пойдут за тобой.
– Они не пойдут. И я должен быть с ними. Но мое время уходит. Тебе сейчас семь, мне – скоро семьдесят. ещё три года я буду здесь…
– Я не хочу, Цадок. Сделай так, чтобы ты жил, – ты все можешь. А помнишь, ты говорил, что Илия снова придёт? И ты придешь снова?
– Да, Илия снова придёт. А за ним, через полгода после него, приду и я… Ладно, пусть это буду я, – раз тебе так хочется этого. Пусть ты будешь думать, что это я пришёл. И ты, раз это Ты, – ты дождешься и узнаешь меня. Ты не умрешь, пока снова не увидишь меня, мальчик. Запомни, как бы ты ни устал, что бы ни было потом, я приду снова, и ты узнаешь меня.
– Но как я узнаю тебя, Цадок? Сколько мне будет лет?
– Тебе будет сто сорок лет, Симеон. Ты будешь однажды в храме и там узнаешь меня, потому что я рассмеюсь там, в храме.
– В храме нельзя смеяться. Все стоят там тихо и слушают Маккавея. Тебя выгонят, и тебе будет стыдно.
– Тому, Кого ты узнаешь в храме, будет сорок дней от роду, Симеон, и Его простят. Многие даже и не услышат. Но ты услышишь и узнаешь меня, когда я рассмеюсь в храме как Сын Звезды. И скажешь нашим, моим ягнятам, ессеям, что я вернулся.
– Ты говоришь непонятно, Цадок, но я запомнил. Смотри, если обманешь, если не придешь снова, я выкопаю твои книги из пещёры и прочту их. И все узнаю тогда.
– Договорились, мальчик, – улыбнулся Цадок.
– Зачем же ты придешь снова скоро, если твои книги найдут только через две тыщи лет?
– Скоро? Почти сто сорок лет – это не скоро. Я приду объяснить людям, какая она, эта эра Рыб, эра тайн и молчания, эра любви и сострадания. А если не поймут меня, я возьму перед Богом все их грехи на себя, искуплю их. Потом, не сразу, люди поймут меня, поймут мой Новый Завет. Ты же запомни, – я рассмеюсь в храме, как Сын Звезды.
Они подошли к городу. Здесь Цадок свернул на одну из окраинных улиц, а мальчишка побежал дальше, – дом его семьи был недалеко от храма. Он бежал радостный и гордый: он слышал слово Рыбы, и Цадок не умрет совсем, он снова придёт, и Симеон узнает его. Подбегая к дому, он кричал на всю улицу, полупустынную в этот жаркий полуденный час: