Доктор начал то и это делать с Голоконем – бесполезно только. Всё ему по барабану будто. Извивается, орёт и плачет. Провозился врач совсем без толку полчаса и говорит: «Ребята! Не берите вы греха на душу, а везите-ка его в больницу. Умирает ваш товарищ, вижу! Забирайте поскорей отсюда, жив пока ещё, быть поздно может. Да и суд даст послабленье также, если вдруг исход летальный выйдет».
Голоконюшку повёз в больницу.
Мужикам своим сказал: «Ребята, разъезжайтесь по домам да крепко за зубами языки держите, не пришили групповуху дабы, если, бог не дай, возьмут за жопу. Лучше сам за всё один отвечу… Вы в беде не виноваты этой».
Испарились технари, исчезли. Старикам вернул за спирт все деньги, как положено. Сказал им также, уничтожили отраву чтобы, не осталось дабы духу даже никакого от неё в помине.
«В туалет-то можно слить?» – спросила старушенция меня, а я и дал отмашку, охломон: сливай, мол, чем оплошность допустил большую.
– А чего же так?
– А слушай дальше. Положил я на сиденье Женю, гнёт которого уже слабее и всё тише голосок какого: «Помогите! Умираю! Мама!».
Привожу его в больницу, в город, но и там не дали ладу тоже. И тогда я наконец-то понял, что хана, что мой товарищ Женя не жилец уже на свете белом. Смерть ужасная дружка – вопрос есть только времени. И всё. Не больше. Осознал я в тот момент печальный, что беды большой один виновник. Вдруг ужасно захотелось плакать, малолетнему ребёнку будто. Только слёзы как застряли, словно в перепуганной душе, какая так болела, так уже болела, что мне очень стало плохо, Саша.
И беспомощно сказал я: «Женя, друг, прощай! Когда на волю выйду, позабочусь о семье, детишках. Идиота, уж меня прости ты, обормота, не хотел такого».
Правда, слов моих прощальных этих, к сожаленью, Голый Конь не слышал. Явно было не до них бедняге. Из последних сил за жизнь цеплялся божий раб, но ускользала только та сквозь пальчики, водица будто.
И поехал я домой. Как зомби ненормальный еду весь. За день-то пережить совсем пришлось немало. Только чувствую: какой-то запах начал очень доставать противный. Вонь сильнее всё над Чу, который отходить ко сну тихонько начал.
И что главное, оттенок чую дряни той, мне хорошо знакомый. Ёлки-палки! Догадался, понял! Ну конечно, это спирт коньячный, перемешанный с дерьмом в сортире! Смысл оплошности дошёл ужасный.