Лысый приметил меня:
– А, музыкант. Свинья ты порядочная, приклеил мне кличку, только и слышу: Кишмиш да Кишмиш. Что, головка болит? Пить не умеешь. Иди на кухню, поешь горячего. После возвращайся, потолкуем.
На кухне наша Цуца на пару с толстой тёткой ворочала котлы.
– Бедный Шопенчик, похмельем мучается. Садись, похлёбку налью, с фасолью, с картошечкой.
После похлёбки Цуца силком влила в меня чарку сливянки. Повеселев, я вернулся к обществу. Седой орал, указывая на низ террасы:
– Там нагорную канавку выроем, облицуем плитняком, в той выемке сложим бассейн – вот тебе и запас воды для скота. Дальше: глина, известняк рядом есть?
Кишмиш отгородился ладонями:
– Ладно, ладно. Дам тебе людей, хочешь – копай, хочешь – засыпай обратно. Вот псих явился на мою голову. Эй, Шопен, поди сюда. Граммофон крутить – дело хорошее, а что-нибудь ещё умеешь?
– Да. Играю на арфе.
– Вот тебе раз. Где я, например, арфу возьму? У нас всё больше пандури[2] и ствири[3] в ходу. Что же тебе, без дела болтаться? Мда… Эй, люди, – лысый повернулся к народу, – Луку кто видел? Где Лука?
– Здесь я, – низенький, брови космами, в овчинной безрукавке, продвинулся вперёд.
Кишмиш уложил ладонь мне на руку:
– Вот что, музыкант. Дед Лука – знахарь наш и немного колдун. Ступай к нему в обучение – может, какая польза от тебя случится.
Древнее дарбази[4] колдуна стояло особняком у отвесной скалы, что отделяла село от горной гряды. Крытые дубовым гонтом бревенчатые стены углом приставали к каменному надолбу. В скале вырублены каморы, зал с очагом и материнским столбом[5] посерёдке. Лука очертил рукой:
– Отец мой здесь жил, дед мой и прадед, прозвище наше – Каланди[6]. Сам я без наследника, коли придёшься по сердцу – тебе хоромы оставлю.
Я оглядел жильё: по балкам связки кореньев, сушёных плодов; на рогожах расстелены травы. Столешница заставлена ступами, горшками, долблёнными из камня плошками. В нишах дубовые лежаки, под самым сводом мутное оконце. У очага широкая лавка. На перекладине круглит глаза совёнок.
– Это Когти, – Лука усадил птенца не плечо. – Ещё Чинка у нас живёт, домовой. Видать, схоронился, он чужаков стесняется. Ничего, сдружитесь. Выбирай ложе. Утром и в обед столуемся на сельской кухне, а по вечерам мы с тобой будем здесь перекусывать, ждать луну.
– Зачем луну ждать?