– Да! Ничего не меняется на Руси, – думал одинокий путник, пробираясь по заснеженной пустыни, которая, словно огромная преграда, пролегала между прошлым и будущим, навеивая ему исторические, нафталиновые сюжеты. Но он упорно продолжал идти вперед, разговаривая с самим собой:
– Не две беды в России, а одна – с дураками дорог не построить. Выбоина на дороге – это не колдобина, а кормушка… Пора уже прокурорам-статистам проводить перепись её корпоративного заселения. Наступило время переквалификации. Пора проводить реформы, возвращая с небес на землю олигархов, вручая им привычный для них слесарный инструмент, работе с которым они бесплатно обучались в провинциальных ПТУ. Банкиров же определить на их тёплые кичи, с возвращением воровских корон. Ну, а депутаты снова станут учетчиками, бухгалтерами, управдомами и администраторами с соответствующими окладами, – продолжал думать вслух пришелец, перебирая мысленно историю, перемешивая ее с собственным прошлым и настоящим, тем самым все ближе подбираясь к цивилизации. До шоссе оставались считанные метры, и уже силуэт стал вырисовываться в фигуру, которая становилась различима под светом луны и снежного отражения. Это был плотный, но не толстый, скорее поджарый мужчина, выше среднего роста, с виду от тридцати пяти до сорока лет. Он смотрел себе под ноги, склоняя голову против ветра, который сменил направление от теплого южного до встречного северного, дующего прямо в лицо европейскими санкциями со стороны залива.
– Опять штормит, – подумал одинокий путник, кутаясь в прикупленный на вокзале шарф, и тут же вслух произнес:
– Это только в сказке у Кащея разбили яйцо, на самом же деле он его отморозил, – рассуждал сам с собой пришелец и сам же смеялся над собственным приколом:
– Чтобы поговорить с собой – вовсе не обязательно записываться на приём. Хорошему оратору важны пустые головы, плохому – электорат…
Голова его была втянута в плечи, а руки он держал в карманах. Видимо, продрог, да и не мудрено, так как на нем была демисезонная короткая кожаная куртка, на голове широкополая шляпа, а на ногах летние потертые лаковые туфли. В его черном одеянии выделялась одна отличительная черта: шея была обмотана бело-синим фанатским шарфом клуба «Зенит». Да, да, вы правильно догадались: это был город Петербург, вернее его историческая окраина, застроенная новостройками четырехэтажных домов, как в народе говорят, спальный район. Когда-то это был спальный район самого Петра и всех последующих царских династий, да и сегодня он остался уютным для проживания небольшим историческим местечком, с его парками, фонтанами и дворцами.