Рональд, сын Даррена
Сырой воздух, наполненный запахами
гнили.
Влага, которая сочится из стен и
звонкой капелью разбивается о каменный пол.
Промозглое дыхание тоннеля
игнорировало слой теплой одежды. Легкие с трудом изгоняли из себя
этот затхлый, плесневелый дух канализации.
Мы с Тарлом, а именно так звали
моего нового знакомца из культа, стояли в большом техническом зале.
К нему сходилось несколько водных путей. В полу и на потолке
виднелись ржавые обломки металлических труб, а также следы более
сложного оборудования, которое наверняка разобрали на запчасти и
продали по дешевке сборщикам металлолома. Теперь подземное
сооружение было абсолютно пустым, не считая текущей по дну гнилой
жидкости, где то и дело попадались тушки мертвых крыс и мусор из
верхнего мира.
В углах зала были запалены яркие
жаровни, а посередине помещения сектанты каким-то образом
умудрились подвесить настоящую люстру, что держалась за
проржавевшую насквозь металлическую скобу в потолке. То, что она до
сих пор не обвалилась на головы собравшимся, стоило приравнять к
чуду наравне с пришествием эры Солуса. Как бы то ни было, ни жар от
огня, ни яркий свет сотен свечей не мог прогнать густой мрак и
стужу подземелья.
В дальнем конце зала обнаружился
новострой — высокая деревянная платформа, очевидно, сколоченная из
досок, принесенных сюда с поверхности. Поражаюсь упорству людей,
готовых по несколько часов тащить стройматериалы через низкие
тоннели, где можно пробраться только ползком, так еще и всегда
присутствует риск заблудиться. Ну, или столкнуться с таинственными
обитателями Большой Клоаки, как нередко называли канализацию
Минакса.
Однако вот оно — живое
доказательство несгибаемой воли этих людей. Настоящая сцена, что
сгодилась бы для выступления королевского оркестра. Правда, сейчас
посреди этого огромного пространства возвышалась скромная трибуна,
за которой стоял лишь один человек — мастер, как его уважительно
называли члены организации. Настоящее имя держалось в секрете,
равно как и лицо человека, который всегда носил карнавальную маску
в форме вороньего клюва. Из-под маски виднелись лишь нижняя губа и
заросший щетиной подбородок.
Прочистив горло, мастер поднял руки
вверх, призвав к тишине. Возбужденное перешептывание нескольких
десятков голосов тут же сошло на нет, и люди обратили свои взоры к
трибуне. Удовлетворенно кивнув, мастер произнес: