Черт возьми, соберись, Рональд! Ты
должен это сделать!
Тем временем Симеон нагрел
содержимое одной колбы над спиртовой горелкой и тут же перелил его
в котелок, откуда раздался громкий шипящий звук. По подвалу
распространился крепкий запах смородины. Довольно потянув носом,
фанатик специальными щипцами взял небольшую склянку и погрузил ее в
котел, наполнив до краев. В конце концов, Симеон поднес зелье к
губам и сделал большой глоток, наполовину осушив склянку.
Развернувшись, он медленно двинулся ко мне, морщась от омерзения.
Видимо, поэтому он даже не заметил, что моя голова наклонилась, а
руки шарили по креплению соседнего столика.
Когда “праведник” поравнялся со
столом Валери, я смог совершить над собой последнее отчаянное
усилие, и непослушные пальцы все же провернули замок на правой руке
девушки. Благодарно кивнув, она молниеносно освободила вторую руку,
после чего с истошным визгом бросилась вперед, прямиком на
обидчика.
Симеон, который не мог ожидать от
беззащитной жертвы такой прыти, остолбенел. Щипцы выпали из его
расслабленной руки, и склянка с драгоценным отваром разбилась
вдребезги.
Валери толкнула Симеона в грудь, и
вместе они на полной скорости врезались в рабочий стол, который
примыкал к шкафу. Неисчислимые бутыли и колбочки посыпались с
полок, и зал наполнился блестящим стеклянным крошевом. Такого
могучего толчка не выдержал и сам шкаф, который сперва накренился
над Симеоном и Валери, а затем рухнул.
Падение подняло в воздух клубы пыли,
и мне пришлось закрыть глаза от нестерпимой рези. Кровь стучала в
висках, страх смерти, помноженный на сильнейшее желание выжить,
заставляли сердце биться сильнее, прогоняя яд из сведенных
судорогой конечностей. Когда пыль понемногу осела, я смог
приподняться на локтях, и теперь изо всех сил пытался размять
ноги.
В обломках шкафа послышалось
какое-то движение. Я отчаянно надеялся, что это Валери, которой
удалось выжить. Хотя разум понимал, что у крепко сложенного
фанатика было куда больше шансов выстоять после такого удара.
Именно поэтому я не прекращал массировать затекшие мышцы, чтобы
вернуть чувствительность ног.
Груда деревянных обломков надулась,
как пузырь, после чего рассыпалась на пол, выпростав из-под себя
согбенную фигуру Симеона. Мужчина был перепачкан в крови, его лицо
покрывали глубокие царапины, оставленные ногтями девушки. Учитывая
это, а еще гримасу ярости, он больше напоминал какого-то кошмарного
демона войны, нежели живого человека.