Когда я был готов вонзить меч в
податливую плоть заклинателя, меня словно сбила тяжело нагруженная
повозка. Мощный толчок швырнул меня в сторону, и я на полной
скорости упал прямо в скопище мертвых тел.
Придя в себя, я тут же попытался
вскочить на ноги, однако устоять на расползающихся трупах оказалось
не так-то просто. Левый ботинок провалился в раскрытую грудь одного
из аркебузиров, и я вновь упал на колени, испачкавшись в
свернувшейся крови бывших сослуживцев.
— Во имя Солуса! — закричал Давур,
атаковав неприятеля, но рослый воин в плоской деревянной маске,
которая полностью скрывала его лицо, без труда отмахнулся от
выпада. Давур вновь попытался достать его, но был жестоко брошен на
дощатый пол.
Противник замахнулся ногой и чуть
было не расплющил череп моего друга ботинком, вот только солдат с
родимым пятном вовремя подоспел на выручку. Меч королевского воина
столкнулся с узкой рапирой дикаря, которая смотрелась в его руках
как детская игрушка. Провернув ловкий финт, воин в маске с
легкостью отвел клинок солдата в сторону и тут же проткнул его
доспех насквозь. Узкая рапира смогла отыскать дорожку меж пластин
бригантины. Из груди бойца хлынула алая струя.
— Дьявол! — выругался я и побежал
вперед, однако Давур остановил меня властным жестом.
— Оставь! Займись остальными
ублюдками! — заорал напарник и бросился наперерез противнику,
который уже готов был сделать выпад в мою сторону. Выругавшись
вновь, я развернулся и, невзирая на лязг металла за спиной,
поспешил к ближайшему заклинателю.
Еще ни разу в жизни мне не
приходилось закалывать человека, который не оказывал никакого
сопротивления. В бою всякое случается, конечно, бил и в бок, и в
спину, чтобы прикрыть товарища. Однако когда две армии встречаются
в настоящей схватке не на жизнь, а на смерть, все прекрасно
понимают, что их ждет. Я никогда не колебался, нанося подлые раны
своим неприятелям, ведь я всегда был готов к тому, что и меня
сразят подобным образом. Именно поэтому я никогда не терял
бдительности, следил за флангами, либо полагался на помощь боевых
братьев, которые точно не оставят меня в беде.
Но то, что предстояло сделать
сейчас, заставило меня передернуться от омерзения. Одурманенный
шаман, который не прерывал речитатив даже для того, чтобы набрать
дыхание, никак не мог ожидать собственной гибели. Его широко
открытые в религиозном экстазе глаза без страха смотрели в потолок
башни. Боковым зрением он наверняка видел приближение неприятеля,
однако все равно не делал попыток защититься. Моя рука дрогнула,
но, бросив взгляд на сжатое в кулаке врага сердце кого-то из своих
же сослуживцев, я понял, что не могу поступить иначе.