От того, как он это сказал, у меня волосы дыбом встали. Он прав.
Я могла достаться вовсе не красавчику Гене.
– А пансион? Пансион платить будешь? Как бедной родственнице? –
хлопаю я ресницами – тоже умею, между прочим. И лучше сейчас под
дурочку косить. Мозг лихорадочно пытается вырваться из капкана.
– Буду, – словно лапой по столешнице приложил. Прямолинейный мой
Крокодилище.
– Без куска хлеба не останусь, по миру не пойду, – бормочу,
снизив тон.
В груди разбухает, как сухарь, кинутый в воду, отчаяние. Если
всё правда, что он рассказал, то Крокодил – мой благодетель, а я
недалека от пропасти.
Я ведь ничего не умею. Ни работать, ни выживать. Мне хватало
сильной мамы, что заботилась обо мне. А тот год, что я прожила без
неё, не в счёт. У меня всё было и даже больше, чем нужно.
Святославик не скупился, хоть и сволочь.
– Зря иронизируешь, – снова подаёт он голос, а мне уши заткнуть
хочется: невыносимо его слышать. И тон этот, и уверенность.
– Я могу подумать? – поднимаю глаза.
– День, – жёстко и категорично.
– Тогда не будем тратить время. Мне нужно в одно место попасть.
Ты поможешь, а я после этого дам ответ.
Он соглашается не сразу. Думает. Смотрит на меня. Что-то
прикидывает.
Да, он мог меня припугнуть и принудить. Но ничего подобного
делать не стал. Может, именно это добавило ему очко в карму.
Я не хотела выходить замуж. Не о таком мечтала, между прочим. В
грёзах, как и большинство девочек, я видела себя в воздушном белом
платье, фате, в туфельках на каблучках – вся такая неземная и
красивая.
По большой любви собиралась семью заводить. И вот этот вариант
меня никак не устраивал, ни в одни ворота не лез. И уж коль
Крокодил добр, то я воспользуюсь этим. Как он там сказал? Не стал
бы долг требовать? Вот и замечательно. Если всё у меня получится,
придётся ему в других местах искать возвышенных и чистых,
добродетельных и неискушённых.
Окончательный крах империи
Востриков Семён Иванович – мамин управляющий. Мужичонка ушлый,
дело своё знающий. Мама ему доверяла, но проверяла.
– Сеню-Ваню надо держать вот здесь, – трясла она плотно сжатым
кулачком. – И желательно за такое место, о котором девушкам до поры
до времени знать не обязательно.
Меня это смешило. Маленький Востриков, с аккуратным пузиком и
без того выглядел временами как за то самое место ухваченный. Маму
он побаивался, ещё больше – уважал и гадить не смел.