Я работала вдохновенно. Ушли те времена, когда у меня вместо рук
– две ноги и те левые. За пять лет я растеряла рукожопость,
беспомощность, умение теряться в трёх соснах любых бытовых
проблем.
Как оказалось, я умела и любила работать. А Юлька научила меня
получать удовольствие от любого процесса.
– Нет ничего сложного! Нужно лишь представлять, что ты –
генерал, и никто, кроме тебя, не поведёт войско вперёд, не выиграет
войну. Азарт, вдохновение, желание сделать как можно лучше – вот
что должно преобладать. Нет скуки, уныния, и всяких там «фу»! Есть
жажда деятельности и душевный подъём.
Я училась быть позитивной, как она, в любых ситуациях. И у меня
получалось. Работа горела в руках. И новая должность исключением не
стала. Я азартно отвоёвывала вверенные мне территории – покрывала
их славой отлично вымытых кусков панелей и полов. Мыла и тёрла,
меняла воду и снова бросалась в бой. На душе было так хорошо, что
хотелось петь.
До тех пор, пока у меня перед носом не появились замечательные
мужские туфли. От неожиданности дрогнула рука. Не совсем чистая
вода из ведра хлюпнула на воистину туфельное совершенство,
забрызгав заодно и светло-серые брюки. Ко всем моим прегрешениям я
ещё и святотатство совершила: машинально салфеткой, из кармана
выхваченной, по туфлям провела, стирая мутные капли.
Бархотка, туфли, натирать до блеска – мелькнули в голове
ключевые слова из вчерашних моих фантазий в кабинете кадровички.
Вот она, материализация мысленных потоков!
Вздрогнув, я всхлипнула. Крокодил, схватив меня за плечи,
вздёрнул вверх.
– Лиль, ты чего? – спросил он, тревожно заглядывая мне в глаза.
Своими синющими озёрами всматривался в моё пунцовое лицо. И тут я
не выдержала – расхохоталась. Ржала до икоты и слёз – остановиться
не могла.
Туфли, бархотка, лысина, Крокодил – ну, смешно же, право слово!
Как тут можно удержаться?
К сожалению, Северин не разделил со мной веселья. Не выкурил,
так сказать, трубку мира.
– Следуй за мной, – произнёс он холодно, отпуская мои плечи.
Неудавшийся разговор
Геннадий
Она хохотала. Смешно ей.
На какую-то страшную секунду я подумал, что она боится меня.
Запугана до икоты. Туфли мои пытается вытереть, как забитая жена
плохого падишаха.
Она пыталась, а я оцепенел. Подумал: кто довёл её до жизни
такой? Что она полы моет и обувь первому попавшемуся мужику трёт?
Моя Лиля жрать толком приготовить не умела. Была
беспомощно-прекрасной. Её хотелось лелеять и оберегать от всех
невзгод.