– Как думаешь, путь будет долгим? – спросила я, чтобы разорвать
неприятную тишину.
– Долгим. Я не совсем представляю, куда идти и какими путями.
Возможно, нам понадобится проводник. Но позже. Думаю, не стоило
обрастать людьми, – Геллан сделал красноречивый жест в сторону
растянувшихся на горной дороге фургонов и повозок. – Но кого-то не
бросишь, а кому-то по пути.
– Люди лишними не бывают. Только подумай: у нас маг, муйба,
лендра, мохнатки и деревун. Да мы круче, чем звёзды!
– И болтливый небесный груз, – пробормотал Геллан.
– И занудный старый стакер, – ввернула я не без злорадства.
Геллан посмотрел на меня странно, но спорить больше не стал. Мы
ехали целый день. Я тосковала по Ушану: старого осла-пройдоху
пришлось оставить в Долине. Аттита пообещала позаботиться о нём, но
я обмазала любимую морду слезами и отправилась в путь с тяжелым
сердцем.
Странный этот Зеосс: судя по всему, зима на носу, но дыхание её
приходит только по ночам, да и то не всегда. Здесь по-другому текло
время, но как – я не могла понять. Ни разу не попадались мне часы
или механизмы. Какое-то жуткое забитое средневековье с мечами,
ведьмами и непонятными мне силами. В голове без конца крутились
мысли, словно я что-то упустила, не додумала, не смогла сложить два
плюс два…
После полудня я сдалась и присоединилась к женскому обществу в
фургоне: моя филейная часть напрочь отказывалась торчать столько
времени в седле. Фургонное пространство делила я с Милой, Иранной и
Алестой. Иранна трусила на осле – упрямая муйба наотрез отказалась
от лошади и преспокойно двигалась наравне с мужчинами. За ней на
флегматичном туповатом мерине, вышагивающем медлительно и словно во
сне, ехала Росса. На этом наездницы женского поголовья
путешествующих заканчивались: Ви шарахалась даже от тени, не говоря
уже про лошадей, Офа бормотала что-то о детях Тверди, коим не
всегда легко ладить с животными.
От нечего делать я пересчитала наш боевой отряд и хихикнула.
– В чём дело? – насторожилась Алеста. По-моему, она, как только
я улыбалась, ждала какой-то пакости.
– Нас тринадцать, – жизнерадостно поведала я и улыбнулась
пошире, чтобы увидеть, как напрягается Алеста. Но в этот раз мне
обломилось.
– Четырнадцать. Ты забыла посчитать малыша Фео. И даже если
тринадцать – что в этом смешного?