Еще Ева думала о том, что эта случайная и такая незначительная в
принципе встреча совсем вытеснила из её головы мысли о том, ради
чего она приезжала, а она проехала несколько сотен километров
только для того, чтобы просто постоять у могилки. Она нуждалась в
этом. Она хотела помнить эту часть своей жизни, она боялась забыть.
Она знала, что после этой поездки будет потом несколько дней ходить
больная, грустить и скорее всего даже поплачет, но без этих эмоций
она не чувствовала себя живой, а значит, не могла двигаться
дальше.
Её бабушка была настоящей. Она родилась еще до революции и
прожила трудную полную лишений жизнь. Она была неграмотной, но
понимала в этом мире больше, чем некоторые маститые ученые. Но
главное, она понимала Еву, она чувствовала её как никто другой и
для Евы она была самым близким человеком на свете. Она любила Еву,
любила просто так, просто за то, что она есть. И Ева любила бабушку
и ездила теперь на ее могилку просто так, просто потому, что
не могла не ездить.
Когда бабушка умерла, их с дедом дом продали - за не Бог весть
какие деньги - просто потому, что некому там было теперь жить.
Новые хозяева все там перестроили, выкорчевали сад и поставили
высоченный глухой забор. Ева в ту сторону больше не ходила, чтобы
не расстраиваться. Да и какой смысл? Все, что она хотела помнить -
было всегда с ней. Она помнила каждую доску не раз крашеного пола,
каждую неровность беленых стен, корешок каждой книги в этажерке,
каждый узелок в вязанных бабушкой половиках на полу. Каждую тень,
каждый звук, каждый солнечный луч, который проникал по утрам сквозь
тюль на каждом окне. Она помнила это с детства и если бы не тетки,
которых вечно что-то не устраивало в бабушкином доме, и они то и
дело норовили поменять половики, переставить мебель, перекрасить
дом, то за двадцать с небольшим лет, что она помнила этот дом, там
ничего бы не изменилось. Более того, оно и, правда, не менялось.
Даже после того как перестилали ковер, Ева настойчиво продолжала
помнить старый. И каким-то непостижимым образом старый ковер всегда
возвращался на свое прежнее место. Повзрослев, она, конечно,
поняла, что просто бабушка ничего не выкидывала. Какое-то время она
терпела нововведение, а потом тихонько возвращала старый ковер
назад, а новый убирала в кладовку. Более того, она умудрялась в
нужный момент вернуть этот новый ковер той дочери, что его
привезла, оправдывая то ли себя, толи увозившую его назад дочь тем,
что ей, старухе и старый не стоптать, а той в хозяйстве пригодится.
За все эти годы в доме прижились только три вещи: стиральная
машинка Волна, маленький черно-белый телевизор Луч и картина
Крамского «Неизвестная». С первыми двумя и так было все понятно, а
вот картина хоть и не имела никакого практического применения, и не
закрывала никакой дыры на стене, но просто всем нравилась.