* * *
Идем на посадку. Крыло, с которого я не спускаю глаз, крупно задрожало и, показалось, начало отваливаться.
Но наш старенький «Ильюша» под номером 18 (по кодификации НАТО Coot – «Простак») – благополучно садится в Сургутском аэропорту.
* * *
Чужая земля, о которой ты слыхал, но на которую ступаешь впервые, шатается из стороны в сторону.
Журналистский десант вываливается из самолета в непристойно разморенном виде. Неужели вот эта шантрапа повелевает умами зрителей, радиослушателей и читателей? Да – повелевает.
Все эти писаки и говоруны, каждый на своем месте – вполне уважаемые личности. И тем непонятней их явление на этой далекой и, судя по всему, негостеприимной для них земле.
* * *
Собираемся в кружок, словно со всех сторон нас обложили голодные волки.
Речь держит Ролович. Он договаривался с Сургутским управлением лесозаготовок (кажется, так называется орган, к которому мы теперь приписаны).
Ролович говорит, что самолет прилетел раньше и нам придется подождать. Обещано прислать грузовик. Ждем.
* * *
Как это самолет может прилететь раньше, если отбыл по расписанию – удивило не только меня. Но прилетел и прилетел. Наверное, во временных поясах дело.
Мы располагаемся на скамьях, водружая на них свои рюкзаки, пугливо осматриваясь по сторонам.
Наступает молчаливое ожидание – каждый переживает еще полет, сбрасывая его энергетику, как сбрасывает с себя отжившую кожу змея.
Грузовика все нет.
– Да про нас просто забыли, – говорит Родион Одинец – репортер Вечернего Киева. – Давайте возьмем такси.
– Куда – к медведям, да и есть ли тут такси? – уныло бубнит Гриша – оператор студии документальных фильмов.
Вот кто, наверное, чувствует себя в своей тарелке, имея в руках привычное оружие и чувствуя себя в профессии. Правда, снимать пока нечего – не ветреную же поземку, гоняющую куски оберточной бумаги и высохшие цветы от разбросанных букетов по плацу, словно тут прошла свадьбе или похороны.
Ролович нервничает. Вдруг он исчезает, а через некоторое время мы видим нашего руководителя стоящим на ступеньке у окна водителя задрипанного ЗИСа 105, у которого колеса, кажется, еще хранят пыль дорог второй мировой войны.
Грузовик крыт брезентом, а на прибитой к перекладине дощечке надпись – «люди».
Становится понятным, как в этих краях относятся к тем, кто под этим названием подразумевается.