– Ничем. – Загорячели уши. Лоу сочтет, что я от скуки не знаю, об какую стену кинуться, и нарочно придумываю себе проблемы. Но после смерти Джона я точно обмотана паутиной, которая не дает дышать, чувствовать, жить; я будто наполовину умерла. – В доме есть прислуга, в саду копается Невил и не позволяет срезать цветы; порой приносит несколько чахлых хризантем – из тех, что похуже. А я дни напролет гуляю по городу, иногда ухожу в поля.
– В поля?
– Я хороший ходок… А расстояния здесь пустяковые.
– В полях тоже бродите в вечернем платье?
Я расправила юбку на коленях. Дорогой бархат, изысканный фасон.
– Это траур, мистер Лоу. И мужу нравилось, когда я одевалась в черное.
Ну почему Джон не отогнал проклятую осу?! Всего лишь движение руки – и остался бы жив.
Детектив порылся в столе и выудил визитную карточку. На ней значились два телефона: номер агентства и домашний.
– Миссис Гленн, если в доме появятся чужие либо произойдет что-нибудь необычное, поставьте меня в известность.
Я сунула визитку в сумочку.
– Сколько с меня?
Лоу замялся и не слишком уверенно ответил:
– Три фунта.
– Разве услуги сыщика стоят дешевле? У вас такой вид, будто вы собрались меня облапошить.
Он рассмеялся – на мой взгляд, несколько принужденно.
– Вы проницательны, юная леди. На деле с вас причитается тридцать фунтов аванса…
– И еще триста тридцать по завершении дела, – подхватила я.
– Именно. Ничего себе заданьице: найди незнамо кого, незнамо где, незнамо как.
Я рассталась с ним в убеждении, что Лоу вообще не хотел брать деньги.
Закрыв за собой чугунную калитку, я зашагала по аллее к дому. По обе стороны тянулись сложенные из камня невысокие стены, как будто оставшиеся от древних римлян, и росли всевозможные цветы. Надо отдать должное Невилу: садовник не зря ест свой хлеб, и цветы у него бесподобны. За «римскими руинами» стояли подстриженные липы. Они выглядели совсем по-летнему, зелень на ветвях еще не выцвела, но под ногами уже шелестели опавшие листья. Впереди белел Гленн-холл. Издали двухэтажный особняк казался павильоном, построенным для прогуливающихся гостей, а господский дом, должно быть, скрыт в глубине парка… Однако другого дома не было.
Гленн-холл построен в начале века Бенджамином Лейком. Он круглый, с высокими окнами, отделан светло-серым мрамором и украшен полуколоннами и скульптурами в нишах. Добротное, дорогое жилье. Впрочем, дом без Джона оказался чужим и ненужным, и я не чувствовала себя его хозяйкой.