— Милая, — баронесса снова улыбнулась, немного виновато. — Мы
тебя любим, но ты же понимаешь…
Тьяна понимала! Она давно все поняла! Когда стараешься привлечь
к себе внимание, например, задаешь много наивных детских вопросов,
тебе суют коробочку с леденцами. Если ты замечаешь то, что не
следует замечать детям, тебя отправляют на кухню, ведь «там тебя
ждет кое-что вкусненькое, малышка!». Кушай хорошо, и твой ротик
всегда будет занят.
Таня не помнила, как вернулась в свою комнату и уж точно не
заметила, как проглотила пять пирожных. Когда она очнулась, во рту
таял сладкий сливочный крем, а сахарная пудра инеем присыпала губы.
Еда не предаст, она даст тепло и удовольствие, растопит печали и
горести. Зачем пытаться быть как все, если это обман? Тьяна не
такая, как все, – она неправильная, бракованная. И к чему ей
худеть, если ее все равно никто не любит? И не полюбит.
Никогда.
… Татьяна проглотила кусочек бисквита и положила пирожное на
блюдце, чувствуя себя зомби, бесконтрольно и агрессивно дорвавшимся
до свежих мозгов.
Вот тебе и «съемное тело». Море эмоций! Море… отчаяния! Это
насколько же ее в детстве считали… помехой? Таня представила себе
Тьяну маленькой, соединив обрывки вспышкообразного видения, которое
сопровождало пожирание пирожных.
То была живая пухленькая девочка, с жаром познающая мир вокруг,
любопытная, добрая, с заливистым смехом. Это к Тьяне, а не к
Золушке, прилетали птицы из сада, и суровая барсучиха, живущая в
овраге, на закате разрешала поиграть с подросшими барсучатами.
А сколько удовольствия дарили ей розы! По утрам она выбегала в
сад с лейкой, чтобы помочь садовнику. Добрый старик позволял
срезать цветы для ваз. Тьяна кололась, но терпела, считая царапины
разумной платой за красоту. А еще она любила танцевать, взяв в руки
тряпичную куклу-принца в маленькой, но такой похожей на настоящую
короне…
Был кто-то еще, добрый, с теплыми руками. Эти руки поднимали
Тьяну высоко вверх, и она хохотала, жмурясь от яркого солнца.
Вспомнить бы еще, кто это был…
— Ну ты, мать, даешь, — медленно проговорила Таня, покачав
головой. — Что же они с тобой сделали?
Она запила пирожные остывшим чаем, вытерла рот и просипела:
— Аж тошнит. У меня сейчас по венам течет сплошной сироп. И есть
почему-то все равно хочется.
Татьяна поразмыслила и поняла: все так и должно быть – в крови
поднялся сахар, его пришибло инсулином, но самому инсулину теперь
тоже нужен… сахар. Ну или что-то в этом роде. Замкнутый круг, из
которого выбираются немногие. Это свербение внутри… это не голод и
не жажда, это последний звоночек. Девочка на грани диабета, не
иначе.