Володин тот ещё вампир: когда мы ругались на заре наших с ним отношений, он кайфовал от выброса эмоций, и каждый раз провоцировал меня на новый скандал. Последние годы такой роскоши ему я не позволяю в надежде, что я ему наскучу и тогда он отпустит меня с миром на все четыре стороны.
Но теперь… теперь есть шанс, что все решится гораздо быстрее. А пока остаётся улыбаться и терпеть.
До обеда мне не удаётся даже присесть толком: каждые пять минут Андрей придумывает мне новые задания, одно хуже другого, и в какой-то момент мне очень хочется придушить его. С тоской взираю на часы, обедать, похоже, Володин не собирается, а мне нужно передохнуть от его самодурства хоть немного.
Наташка выхватывает меня в коридоре, когда я останавливаюсь возле кулера с водой и смотрю задумчиво в стену. Только что Андрей заставил меня перерыть весь кабинет в поисках документов, которые лежали все это время у него в портфеле. Вспомнил он об этом, естественно, только после того, как я по два раза перетряхнула абсолютно все документы. Естественно, не извинился.
— А твой чего лютует? Ревность?
— Может, опять со своей поругался, — пожимаю плечами, — я не в курсе его личной жизни.
— Ага, ага, — хмыкает Наташа, — мне можешь не заливать. Хотя жена у него стерва та ещё, как говорит Крикунов.
— А то у него белая и пушистая.
— Ладно, потопала обратно, пока мой не потерял очередной документ.
— Держись, бейба, скоро каникулы, отдохнем. Рванем потусовать в Сочах на выходные?
— Если доживу, — Наташка глаза закатывает и убегает мимо.
Когда я захожу в приемную, то застываю, как вкопанная. Весь кабинет усеян букетами. Я насчитываю двадцать ваз, а потом сбиваюсь. Смотрю растерянно, не понимая, когда они успели появиться.
И потом обращаю внимание на деталь, которая не сразу бросилась в глаза.
Здесь нет ни единой розы.
Демид.
Сердце болезненно колотится, ну зачем он вот так, демонстративно? И спрятать цветы уже не удастся.
Я злюсь на него за этот пижонский поступок. Ничего в этом жесте, чтобы загладить вину с прошлым букетом, одна показуха. Тянусь к телефону, но вспоминаю, что у меня нет номера Старостина.
— Ну и паршивец же ты, Демид, — говорю вслух. Неприятностей не избежать, и мне хочется спрятаться среди этого цветочного безумия куда-нибудь подальше.
Демид объявляется сам: звонит по телефону. Я вижу незнакомый номер на дисплее своего мобильного телефона, и судя по тому, сколько шестёрок в нем повторяется, это "золотой" номер.