— Мы всегда рады видеть вас снова в гостях, — натягиваю самую дурацкую улыбку из своего арсенала, чушь несу, только злю его сильнее.
Не хочу за ним шпионить, мне претит все эта возня за большой куш.
— Володин велел за мной приглядывать? — я таращу удивленно глаза, чужая проницательность пугает. — И как далеко ты должна зайти? Если я предложу трахнуться?
— Если вам с Володиным так надо, сами и трахайтесь, — я поднимаюсь, отряхивая ноги от песка и прохожу мимо, но Демид не даёт, ловит меня за талию, прижимает к себе:
— Я тебя здесь нагну и он ничего не сделает, — Демид снимает очки, глазами поедает, а я трясусь вся. Сердечный ритм сбивается, мир вокруг сужается до размеров его расширенных зрачков. Воздух больше не пахнет речной свежестью, только похотью и насилием.
Я верю тому, что он сможет, и боюсь его. Мы стоим, оба напряжённые, под его взглядом воздух вышибает из лёгких. Так хищники смотрят на жертву, которую собираются сожрать.
Нельзя быть слабой.
Я не мясо.
— Ты ошибаешься, — голос предательски дрожит, звеня истеричными нотками, — я не слежу за тобой.
Маленькая ложь, но сейчас я в ней нуждаюсь, я верю сама себе. Он меня отпустит, а потом я скажу Андрею все, что о нем думаю и уеду из этого проклятого санатория, подальше от Демида.
— Тогда что ты тут делаешь? Думаете с начальником, что самые умные?
Делаю глубокий вдох, и это моя ошибка. Лёгкие заполняются воздухом, смешанным с с его запахом, он действует на меня слишком сильно.
Во рту пересыхает, я снова облизываю губы, Демид переводит на них взгляд, а потом целует.
Поцелуй полная для меня неожиданность, в нем ни намека на романтику, он буквально насилует мой рот, вторгаясь в него своим языком.
Мы ударяемся зубами, я молочу по его груди кулаками, пытаясь отстраниться, но он не даёт, сжимает в железных объятиях, как в тисках.
Самое ужасное, что мне хочется ответить на его поцелуй, меня как волной сносит, когда наши языки переплетаются, а я против воли издаю тихий стон.
Но когда его руки ложатся мне на бедра, задирая подол, я понимаю, что он может зайти слишком далеко. Возбуждение сменяется страхом, стоит мне представить, что он воспользуется мной на лежаках перед гостевыми домами, точно последней шлюхой, но еще хуже — что тело реагирует на все это сильным возбуждением.