Но постепенно проникся тревогами
окружающих, если так можно выразиться, и решил поговорить в
открытую. Как бы посоветовался с императором, потому как в любом
случае его было нельзя пугать неожиданными действиями. Николай не
только одобрил, но и предложил помочь в скором сборе членов своей
августейшей семьи. Ему же тоже было весьма интересно.
А жену Настю он пригласил сам. И
когда она стала надоедать, успокоил «по-семейному» - крепким
поцелуем.
Чтобы никого не беспокоить
чрезвычайным сбором, Николай предложил попить чаю. Так было не раз
– в перерыве между обедом и вечерним чаем, Николай или, реже,
кто-то из членов семьи, проголодавшись, предлагали попить чаю для
желающих. Практика, естественно, была удивительной и даже постыдной
– в своем доме, среди родимых поданных, собираться тайком. Для
всех, но не для попаданца. Он еще знал по книгам и фильмам, когда
те же поданные арестуют императора и его семью и перестреляют. Они
пока еще, к счастью, даже не родились, но ведь это будет!
Так что и для слуг, и для придворных
это был небольшой перекус императорской семьи и для некоторых
личных друзей императора и его семьи. На этот раз из последних была
только одна чета Макуриных.
Они позволили слугам накрыть стол,
положив посуду, кипящий самовар, различные закуски и закрыли дверь.
Так тоже бывало, и слуги не удивлялись и не обижались. Император и
члены его семьи тоже люди и они тоже имели право на некоторые
мелкие личные тайны.
Налили всем чаю и Андрей Георгиевич в
перекрестье окружающих – жены и, прежде всего, взрослых Романовых,
ибо дети хотя и знали, что сейчас будет тайный разговор, но видели
все, как интересную игру.
- Господа и дамы! - негромко объявил
он собравшимся, - все вы так или иначе встревожены последними
событиями и требуете их объяснить. Что же я готов, хотя поначалу и
хотел все замять потихонечку и жить, как раньше. Но Господу этого
не понравилось и вот я здесь перед вами.
Он посмотрел на окружающих. Все, даже
многоопытный Николай I, смотрели на него доверчиво и без циничного
сарказма, мол, что он нам сейчас соврет, окаянный и
самоуверенный?
Андрей Георгиевич неприкрыто
вздохнул, показывая, как тяжело ему поделится этой тайной,
принадлежащей не только ему. Попросил:
- Расскажу вам все до последнего
момента, но Бога ради, постарайтесь держать это в себе для
собственного же покоя.