Затем при каждом ночлеге, а это на
первых порах через десять – двенадцать верст, обязательно
собирались обычные попы и их различные начальники. Не для
инструкций – для наделения божественной эманацией. Годилось, в
общем-то, все, но особенно кресты, иконы, даже разная одежда
духовных деятелей. Для того же, пусть и гораздо слабее, приносилась
вода в ведрах и других емкостях.
Поначалу у народа много было
скепсиса. Причем Андрей Георгиевич четко видел общую тенденцию –
чем больше было образованных людей, особенно с университетским
образованием, тем больше было неверия. Да Макурин и сам в начале
поездки, честно говоря, не очень-то верил в свои чудодейственные
способности. Очень уж похоже было это на практику А. Чумака в конце
ХХ века. И если к нему постепенно просто перестали ходить, то ведь
его и побьют и очень даже сильно!
Но уже в первые же дни практики, он с
трепетом и даже с ужасом стал видеть – его благословения
срабатывают! То, что слова молитв и крещение самого святого
помогают от болезней или, хотя бы, от общих страданий, он уже почти
привык. Но кресты священников и иконы приходских церквей после
благословления святого или даже простого прикосновения тоже стали
отдавать божественную эманацию. Он-то это чувствовал своими новыми
чувствами, а вот простые прихожане просто видели, как от даже
присутствия иконы (кресты, библии, молитвенники и проч.) помогали
от болезней и даже от плохой судьбы.
Сколько здесь было в реальности, а
сколько напридумано самими людьми Андрей Георгиевич даже не пытался
узнать. Все равно правды не узнаешь, да и затем?
Строго приказал уездному и
губернскому начальству соблюдать добровольность и не гнать «в
обязаловку» прихожан. Знал он этих чиновников и совершенно им не
верил. И ничего, что прихожане валят толпой, они еще «дадут дыму».
Тогда как обязательная работа чиновников – это всего лишь наведение
порядка среди людей и повсеместная им помощь. Ведь не одной
молитвой сыт будет человек, ему надо бы еще хлеба, хотя бы пару
кусочков, да желательно с чашкой супа.
Со скрежетом, но исполняли. Ведь это
обычным прихожанам он святой человек, помогающий больным и
страждущим. Для всех чиновников же – от пьяницы забулдыги
коллежского регистратора Митрофанова до его сиятельства московского
губернатора князя Долгорукова – для всех он, прежде всего, был его
высокопревосходительством министром и действительным тайным
советником (первый класс по петровской лестнице). А уж каким он был
обвешен грозными бумагами от самого императора и по ведомствам от
его глав, то сами чиновники даже не решались сказать друг другу.
Лишь вздрагивали ненароком и бдили, бдили. Не дай Бог хотя бы
волосок с него упадет, никому мало не покажется.